Осада

Тут же в середине стола поднялись двое, уступая свои места Сергуненке и Теплову. Капитан протискался туда первым. Он угрюмо посмотрел на сидевшего рядом человека. Теплов также взглянул и узнал в нем того пропитого субъекта, которого видел днем в обкоме комсомола. На субъекте был все тот же древний заношенный плащ, а лицо, кажется, еще больше оплыло от водки.

— Кто такой? — спросил Сергуненко грозным и пьяным голосом.

Субъект в плаще поглядел на него кротко, но безо всякой робости. Это еще больше разозлило Сергуненку.

— Документы! — рявкнул он.

Субъект не спеша полез в недра своего плаща. Но тут вмешался вожак:

— Витенька, — сказал он ласково и при этом твердо, — здесь все мои друзья. Садись, дорогой, выпей, покушай, отдохни. Не надо шуметь. Этот человек приехал из далекого города Нижний Новгород, чтобы написать про наши беды. Он — журналист, неделю уже с нами, я тебе за него ручаюсь.

Сергуненко, как видно, в полной мере оценил скрытую интонацию вожака, однако просто так отступать не хотел:

— Неделю уже в городе, — сказал он ворчливо, но постепенно снижая тон, — почему я про него только что узнал?

— Не в городе, дорогой, а с нами, — ответил вожак. — Он по району с моими людьми ездил, сегодня только вернулся. Прошу тебя — садись, отдохни.

На этот раз капитан позволил себя уговорить. Он перебрался через скамью и, усаживаясь, со стуком положил перед собой на стол гранату. В комнате вновь прервались возобновившиеся было разговоры. Но вожак с добродушной улыбкой развел руками, и люди тоже заулыбались. Уселся, наконец, и Теплов. Тут же чьи-то руки поставили перед ним тарелку, хрустальный стаканчик, положили нож и вилку. И вновь раздался недовольный голос Сергуненки:

— А почему шашлык холодный?

На этот раз вожак сдвинул брови и посмотрел куда-то поверх головы Теплова. В тот же миг вдоль противоположного края стола протискались две женщины, одна подхватила сковороду, что стояла перед Сергуненкой, а вторая поставила другую — со шкворчащим шашлыком. Сергуненко наложил Теплову и себе по целой тарелке и захрустел пережаренной корочкой. Вожак с полуулыбкой наблюдал за ним. Когда с лица капитана исчезли остатки суровости, вожак провозгласил тост:

— Я хочу, чтобы мы все выпили за наших дорогих и многоуважаемых гостей. За дорогого Виктора, который пойдет в бой защищать наш родной город. За дорогого Василия, — человек приехал из далекого Ленинграда к нам на помощь. И, конечно, за нашего дорогого Андрюшу. Дай Бог вам столько счастья и богатства, сколько капель в ваших стаканах. Будьте здоровы, дорогие!

Теплов поглядел на свой стаканчик и увидел, что он полон до краев.

После дружных приветствий в адрес гостей в комнату вернулась прежняя атмосфера уютного домашнего застолья. Люди переговаривались между собой, подкладывали себе на тарелки мяса, чокались друг с другом и вновь наливали в стаканчики водку. Периодически из-за стола поднималось по двое мужчин, брали от стены оружие и уходили, а им на смену через несколько минут появлялись другие, и женщины быстро, но не суетливо ставили перед ними тарелки и сковороды.

Эта веранда жила каким-то своим замкнутым жизненным циклом с ритмичностью часового механизма. Лишь один человек оставался недвижим — вожак, который следил со своего места за происходящим с отцовским благодушием на лице, какое бывает у главы большого семейства во время доброй попойки. Сам он пил мало, почти не ел и редко вступал в разговор, но, как показалось Теплову, прислушивался и слышал всех. Иногда вожак произносил очередной тост, что также принадлежало общему ритму с равными периодами одних и тех же действий. После очередного тоста Теплов услышал обращенный к нему шепот:

— Не могу больше.

Это был Андрюша. Он держал в руках полный стаканчик и глядел на него с отвращением.

— Я ведь непьющий, — сказал он, точно оправдываясь, — по праздникам люблю рюмочку сухого вина, не больше. А здесь они меня поят уже целую неделю. Я водку на дух не переношу, но приходится пить. Сил моих больше нет.

Теплов сказал ему, показывая на свой почти полный стаканчик:

— А вы делайте как я — губы обмакиваю и ставлю на место.

Андрюша вздохнул:

— Как я только не пробовал. Все равно к утру накачают этой гадостью до потери чувств.

Он вдруг встрепенулся:

— Простите, я до сих пор не представился. Андрей…

В это время соседи через стол громко рассмеялись, и Теплов не расслышал ни фамилии своего нового знакомого, ни названия газеты, которую тот представлял. Но переспрашивать не стал: закрепившаяся при первой встрече неприязнь к этому человеку еще не до конца исчезла. Кроме того, упоминание безвестной газеты не произвело на него впечатления. С тех пор как Теплов получил удостоверение спецкорра пресс-службы Белого Дома, он стал поглядывать на непарламентских коллег с некоторым снобизмом.

— Василий Теплов, радио «Свободная Россия», — сдержанно ответил он.

И получил ожидаемую реакцию: у Андрюши в лице появилось нечто вроде почтения.

— Это фирма серьезная, — уважительно произнес он.