Орлы в буре

судьбе. Ему не хотелось покидать безопасность рядов, чтобы осмотреть рану.

Лучше перетерпеть боль и позаботится об этом позже, в лагере.

Он не знал, что его больше всего беспокоит: волдыри, новые и старые; его ноющие спина и плечи; или многочисленные участки кожи, где его новые

пластинчатые доспехи имели тенденцию натирать. Многочисленные укусы

насекомых и влажная одежда были незначительными жалобами по

сравнению с ними. Товарищи Пизона были более или менее в одной лодке, что было некоторым утешением. Это означало, что молчание было лучшей

политикой. Любого, кто ворчал, перекрикивали и делали предметом шуток

его товарищей, пока что-то другое не занимало их воображение, а это, как он

знал, может занять время.

Сегодня Пятый находился в центре многокилометровой колонны, в

более безопасном месте, чем авангард, за что он был благодарен. Какое бы

подразделение ни возглавляло армию, оно подвергалось частым язвительным

атакам врага. Даже если человек не был ранен или убит в коротких, но

жестоких стычках, это выматывало его. «Если бы только проклятый враг

сражался», — в сотый раз подумал Пизон. Но Арминий был слишком

89

проницателен для этого, слишком хитер. Тулл сказал, что битва не начнется, пока он не будет готов, пока его воины не подорвут боевой дух легионеров.

Суеверие помешало Пизону произнести это вслух, но их положение

имело неприятное сходство с засадой на легионы Вара и нападениями на

армию Цецины годом ранее. Последние атаки потерпели неудачу, но первые

привели к одному из худших поражений, понесенных Римом за многие

поколения. Метилий любил поворчать, что со времени провальных кампаний

сначала Красса, а затем Марка Антония в Парфии, не было потеряно так

много легионов. Пизон был азартным человеком и нынешние шансы были не

тем, на что бы он поставил деньги, не говоря уже о своей жизни. Не то чтобы

у него или его друзей был большой выбор в этом вопросе, размышлял Пизон.

Германик принял решение, и его армия должна следовать за ним.

Легионы шли на север или, возможно, немного на северо-восток, их

целью был какой-то давно забытый памятник, о котором Пизон никогда не

слышал. — Куда, во имя Аида, мы снова идем? — спросил он.

Тулл услышал, как он часто делал. Материализовавшись у правого

плеча Пизона с ошеломляющей скоростью, он не отставал от него. — Тропей

Друза. Мемориал, воздвигнутый после его великолепной победы над

маркоманами. Он был создан двадцать пять лет назад. Держу пари, ты тогда

еще ползал по грязи. — Он бросил на Пизона пронзительный взгляд.

— Мне было два года, господин, — пробормотал Пизон, ненавидя

немедленные детские звуки, издаваемые его товарищами.

— В таком случае твоя мать все еще вытирала сопли у тебя из носа и

дерьмо с твоей задницы, пока я был там с Друзом, — сообщил Тулл. — Тогда

я был опционом, а Фенестела – обычным легионером. Мы сражались с

маркоманами несколько раз. Много наших братьев погибло, да упокоят боги

их души, но мы выбили из германцев все дерьмо. Тропей может быть старым

– в действительности, все сооружение могло быть снесено дикарями много

лет назад – но это все еще священный памятник. Если Германик хочет, чтобы

мы нашли его и вернули ему былую славу, мы так и сделаем. С улыбками на

лицах. Понял?

— Да, господин, — сказал Пизон, жалея, что не держал рот на замке. —

Я рад, что иду к нему.

— Правильный ответ! — заявил Тулл. С тем, что могло сойти за его

улыбку –гримасой – он ушел.

Новые насмешки и добродушные оскорбления посыпались на Пизона; привыкший к этому он отвечал тем же, что и получал. — Как будто кто-то из

вас хочет это искать, — проворчал он, как только Тулл оказался за пределами

слышимости.

90

Метилий злобно хихикнул. — Конечно, нет, но не нас поймали на том, что мы жаловались на это.

— А ты попался. — Дульций указал на очевидное, как всегда.

Пизон еще не закончил. — Груда ржавых копий и гнилых щитов – это

максимум, что мы найдем, если повезет.

— Лучше иметь цель, чем не иметь ничего больше, — сказал Метилий.

— А Германик по дороге может найти место, где сразиться с Арминием.

Метилий был прав, решил Пизон. Глубоко на вражеской территории, их линии снабжения удлинялись день ото дня, им нужна была цель. В

отсутствие противника подойдет тропей Друза.

В тот вечер Пизон и его товарищи сидели у костра, накинув на плечи

одеяла и прислонив босые ноги к углям. Может, и была весна, но ночи еще

были холодными и сырыми. Желудки, полные лепешек, испеченных на огне, и жареной четвертинки ягненка, которую Метилий раздобыл – «освободил», по его словам, означало, что он украл мясо у каких-то несчастных из другой

когорты, – они передавали по кругу кожаный бурдюк с вином, принадлежавший Пизону.

— По глотку за раз, собака, — рявкнул Пизон на Дульция, который

сосал из бурдюка, как младенец у груди. — Мое вино, мои правила. Дай

сюда!