Орфей спускается в ад

Пёсик (приближаясь). Во что?

Коротыш. С бабами играл?

Пёсик смеется.

Вэл. Нет. На гитаре играл… и пел.

Вэл касается лежащей на прилавке гитары.

Шериф Талботт. Дай-ка на нее взглянуть.

Вэл. Глядите, только не трогайте. Я никому не даю ее трогать, кроме музыкантов.

Мужчины подходят ближе.

Пёсик. Ты чего лыбишься, парень?

Коротыш. Не лыбится он, у него просто рот дергается, как лапка у подыхающей курицы.

Оба смеются.

Шериф Талботт. А что это там за надписи на гитаре?

Вэл. Автографы…

Шериф Талботт. Чьи?

Вэл. Музыкантов – умерших и живых.

Мужчины вслух читают написанные на гитаре имена: Бесси Смит, Ледбелли, Вуди Гарти, Джелли Ролл Мортон и др. Наклоняются поближе, продолжая наставлять на Вэла ножи. Пёсик берет гитару за гриф и тянет к себе. Внезапно Вэл с кошачьей ловкостью запрыгивает на прилавок. Бежит по нему, отбиваясь ногами от тянущихся за ним рук. На площадку сбегает сиделка Портер.

Сиделка Портер. Что тут происходит?

Шериф Талботт (одновременно). Стоять!

Хриплые крики Джейба сверху.

Сиделка Портер (возбужденно, на одном дыхании). Где миссис Торренс? У меня там тяжелобольной, а его жена исчезла.

Снова крики Джейба.

Я много больных повидала, но ни разу не сталкивалась с тем, чтобы жене не было никакого дела до…

Снова крики Джейба. Они смолкают, когда сиделка возвращается наверх.

Шериф Талботт (заглушая сиделку). Пёсик! Коротыш! Быстро отошли от прилавка. Поднимитесь-ка наверх, проведайте Джейба. А я с этим парнем разберусь, давайте, давайте.

Коротыш. Пошли, Пёсик…

Они идут наверх. Вэл, тяжело дыша, стоит на прилавке.

Шериф Талботт. (Садится на стул для примерки обуви у окна. В нем заметна какая-то странная конфузливая мягкость, когда, оказавшись наедине с Вэлом, он словно бы заметил в нем искреннюю натуру и на мгновение устыдился своей недавней садистской жестокости.) Ладно, парень. Давай слезай с прилавка. Не трону я твою гитару.

Вэл спрыгивает с прилавка.

Но вот что я тебе скажу. Знаю я один округ, на границе которого висит огромный дорожный знак с надписью: «Черномазый, да не падут на тебя в этом округе лучи заходящего солнца». Только и всего, никаких угроз, просто надпись: «Черномазый, да не падут на тебя в этом округе лучи заходящего солнца!» (Хрипло смеется, встает и делает шаг в сторону Вэла.) Так вот, сынок. Ты не черномазый, и округ у нас не тот. Просто хочу, чтобы ты представил себе дорожный знак: «Парень, да не падут на тебя в этом округе лучи восходящего солнца». Я сказал «восходящего», а не «заходящего», потому как до заката всего ничего осталось, и ты не успеешь собрать манатки. Однако мне кажется, что если ты и вправду так трепетно относишься к своему инструменту, то облегчишь мне работу, если завтра утром в нашем округе тебя не коснутся лучи восходящего солнца. Ясно тебе, парень?

Вэл, тяжело дыша, пристально смотрит на него с каменным лицом.

(Идет к двери.) Надеюсь, ясно. И я не люблю насилие. (У двери оглядывается и кивает Вэлу. Потом выходит на улицу в ярких лучах заката. Вдалеке лают собаки. Начало гитарной музыки «Блюз собачьего воя». Пауза, во время которой застывший Вэл нежно покачивает в руках гитару. Его отстраненный и озабоченный взгляд переходит в резкий легкий кивок. Он отдергивает занавеску у ниши, заходит внутрь и задергивает занавеску. Освещение меркнет, обозначая смену картин.)

Картина третья