Орельен. Том 1

— Это мне напоминает мое путешествие в тысяча восемьсот девяностом… в девяностом ли? Когда я встретился с Анатолем Франсом, — завел он. — Вид у него был смущенный, мы вместе с ним стояли перед картиной Жиотто, и вдруг его зовут: «Мосье Франс! Мосье Франс!» Оборачиваюсь и вижу какую-то образину, да еще отвратительно одетую! Оказывается, это та сама мегера, да, да… Гляжу на Анатоля. И он на меня глядит. Покачал головой и говорит: «Вот так и живем, милый друг, что тут поделаешь?» А она машет зонтиком. Это была матушка Кайаве…

— Очень мило! — вежливо заметил Замора, которого все это интересовало как прошлогодний снег. Миссис Гудмен вдруг рассмеялась своим удивленным смехом, который весьма помогал ей в общении с художником.

— Ш-ш! Ш-ш-уф! Ш-ш-уф! — шипел мальчуган, возившийся в непосредственной близости от замшевых туфель любителя искусств. Вдруг на мальчика, с яростным криком: «Вашингтон!» — налетело сверху что-то розовое. И зелено-красная косынка негритянки тоже нырнула в эту кучу, очевидно, с целью разнять детей.

Господин Руссель поднял одну ногу, потом другую, как будто прошагал по всему племени Замора.

— Восхитительные детки… Вот именно свежие, как… Дорогой мой Замора, а ваши акварели… я рискую вас удивить.

— Пожалуйста, пожалуйста!

— Да, да, я назову два имени, два имени — Жиотто, Шимабу…

— Он имеет в виду Джотто и Чимабуэ, — шепотом пояснил Беренике Поль Дени.

Миссис Гудмен вполголоса извинилась перед госпожой Морель. Будем надеяться, что долго он не просидит. Она уверена, что госпожа Морель ее поймет.

Госпожа Морель прекрасно ее понимала. По дороге на улицу Цезаря Франка Поль Дени объяснил ей положение дел. У миссис Гудмен был муж, дипломат; промелькнув однажды в Каннах и Биаррице с револьвером в руке, он был отозван правительством в Соединенные Штаты. Чему и подчинился не без удовольствия, предвкушая освобождение от семейных уз. Детей он оставил, но денег на их воспитание не присылал, что причиняло большие неудобства. Правда, у Замора деньги водились, но он расходовал больше, чем зарабатывал… Быть художником недешево стоит…

Сейчас Шарль Руссель судорожно подыскивал благовидный предлог, чтобы уйти, ничего не купив. Но Замора, разгадавший маневр гостя, водил его от картины к картине, показывал ту огромную, что стояла на мольберте, и те, что были свалены прямо на полу в углу комнаты. За такие полотна, принимая в расчет их размеры, человек постыдится предложить два су.

— Прошу прощения, — решился, наконец, коллекционер, — но мне пора… Свиданье… вот именно… Тут, вообразите, целая история…

Береника, заметив печальные глаза миссис Гудмен, не дослушала истории, так как вместе с Полем Дени тоже стала листать акварели…

Но уже почти у порога портной почувствовал потребность сделать какой-нибудь светский жест и сказал:

— Пришлите мне ту небольшую вещицу… велосипед, что ли? Ну, ту — красную.

— Вы хотите сказать, «Приблизительный подсчет»?

— Значит, она так называется? Ну словом… велосипед… И добавьте еще две других по вашему вкусу… вернее, по вкусу миссис Гудмен (учтивый поклон в сторону Бетти). У женщин развито чувство, да… да… Они понимают, что можно повесить у себя дома, чтобы не вышло большого скандала…

Уходя, он бросил боязливый взгляд на мольберт, где красовалась гигантская картина, загромождавшая всю комнату. Замора пошел проводить его в переднюю.

— Уф! — вздохнула миссис Гудмен. — God bless me![16] За три картины он все-таки выложит пятьсот франков… Пошлю ему «Сводницу-гермафродита», пусть мадам Руссель позабавится…

«Сводница» оказалась с виду весьма целомудренной особой, напоминавшей скорее всего стенные часы, с несколькими стрелками, одна — черная — показывала половину десятого, а другие — зеленые — тридцать пять девятого.

В комнату вернулся Замора, комически разводя руками: его жирные плечи сотрясались от икающего смеха:

— Шимабу… Жиотто. Шимабу…

Он схватил Беренику за кисти рук и пристально поглядел на нее…

— Ну, хватит. За работу, — скомандовал он. — Садитесь сюда. — И, повернувшись к миссис Гудмен, спросил: — Интересная голова, а?

Мясистые веки поднялись, как жалюзи над стеклом окна, и тяжело опустились.

— Прелесть… Похожа на большую рыбу…

Замора закудахтал, повернулся к Беренике:

— Уж не взыщите, таков ее стиль, в ее глазах вы похожи на большую рыбу…

Береника рассмеялась, однако не могла скрыть своего удивления. Поль Дени решил поправить оплошность хозяйки дома.

— Есть ведь очень красивые рыбки, — заявил он. — Например, дорады…

— Нет, — отрезала миссис Гудмен, — она похожа на морского кота.

— Никто не может знать, каким он выглядит в глазах других, — настаивал Дени. — Некоторые люди…

— Вот вам интересная игра: каким выгляжу в ваших глазах я? На кого, по мнению Поля, похожа Бетти? Сам Поль, по-моему, похож на трехколесный, не совсем пригодный, велосипед…

Замора первый расхохотался своей шутке, и Поль Дени чуточку помрачнел. Затем художник поставил на мольберт большой лист ватмана, вытащил карандаши, баночку с тушью, чашечку для размешивания красок, блюдечко для воды…