Орел стрелка Шарпа

Он потягивал вино, потихоньку шевелил пальцами ног в новых сапогах и размышлял о своей судьбе. Вспомнил об унынии перед битвой, об ощущении, что ему не удастся исполнить данные обещания; однако все закончилось благополучно. Может быть, он и в самом деле счастливчик, как утверждают солдаты; впрочем, он многое бы отдал за то, чтобы узнать, как сохранить удачу.

Шарп вспомнил тело Гиббонса со штыком в груди, падающее с коня, и снова подумал о том, что Харпер вернулся вовремя. На следующий день все следы преступления были сожжены. Погибшие, и Гиббонс среди них, были раздеты, сложены штабелями, после чего живые разожгли костры, и тела сгорели в жарком пламени. Трупов было так много, что похоронить всех не представлялось возможным, поэтому солдатам пришлось жечь костры в течение двух дней, и тяжелый сладковатый запах висел над городом до тех пор, пока ветер не развеял пепел по долине Портины. О сражении напоминало лишь разбросанное повсюду испорченное снаряжение, которое уже не могло никого заинтересовать, да черная, выгоревшая трава, где среди пламени нашли смерть многие раненые.

– Шарп?

Он вздрогнул. Кто-то произнес его имя, а он отвлекся и не слышал кто.

– Сэр? Прошу прощения.

Ему улыбался Уэлсли.

– Капитан Хоган рассказал мне, что вы укрепляете англо-португальские отношения.

Шарп посмотрел на Хогана, в глазах которого плясали озорные огоньки. Всю неделю ирландец очень весело рассуждал про Жозефину, и Шарпу ничего не оставалось, как улыбнуться и скромно пожать плечами, ведь на него смотрели три генерала.

– Судьба награждает храбрых, верно, Шарп? – весело проговорил Хилл.

– Да, сэр.

Шарп откинулся на спинку стула, а разговор тем временем продолжался. Он скучал по Жозефине. Прошло чуть больше двух недель с той ночи, когда он последовал за ней из гостиничного дворика на окутанный тенями берег реки. С тех пор он провел с ней всего пять ночей. Больше Жозефина не подарит ему ни одной. Он понял это, когда вернулся в Талаверу утром после сражения. Жозефина поцеловала его и улыбнулась, а в другом конце комнаты Агостино упаковывал кожаные седельные сумки и складывал платья, которых Шарп так на ней и не увидел.

Они отправились погулять по городу, Жозефина крепко держалась за его локоть и заглядывала в лицо, точно была маленьким ребенком.

– Это не могло тянуться долго, Ричард.

– Я знаю. – На самом деле он считал иначе.

– Правда?

Она хотела, чтобы прощание получилось красивым, и это было самое маленькое, что Шарп мог для нее сделать. Он рассказал ей про Гиббонса; про выражение его лица, когда штык вошел в тело.

Жозефина крепко сжала руку Шарпа:

– Мне так жаль, Ричард.

– Гиббонса?

– Нет. Что тебе пришлось это сделать. Я сама была во всем виновата, я вела себя глупо.

– Нет. – «Как странно, – подумал Ричард, – когда люди прощаются, они берут всю вину на себя». – Ты ни в чем не была виновата. Я обещал тебя защищать. И не сумел.

Они вышли на маленькую, залитую солнцем площадь и стали разглядывать монастырь. Полторы тысячи раненых британских солдат находились в его здании. На первом этаже работали армейские хирурги. Из окон неслись отчаянные крики, время от времени оттуда вылетали ампутированные конечности – возле дерева их собралась здоровенная куча, она постоянно увеличивалась, а возле нее стояли на посту два скучающих солдата; в их обязанности входило не подпускать голодных собак.

Шарпа передернуло от этого зрелища, и он вознес к Небесам солдатскую молитву: просил Бога уберечь его от хирургов в залитых кровью передниках, с тупыми ножами в руках.

Жозефина сжала его локоть, и они отвернулись от монастыря.

– У меня есть для тебя подарок.

– А у меня для тебя ничего нет. – Шарп посмотрел на девушку.

Она казалась смущенной.

– Ты должен мистеру Хогану двадцать гиней?

– Не вздумай давать мне деньги! – Шарп не стал скрывать своего негодования.

Жозефина покачала головой:

– Я ему уже вернула. Не сердись! – Он попытался выдернуть руку, но она не отпускала. – Ничего уже не изменить, Ричард. Деньги я отдала. Ты делал вид, что у тебя их достаточно, но я знала, что ты взял в долг.

Жозефина протянула Шарпу крошечный бумажный пакетик. Зная, что Ричард расстроен, она старалась на него не смотреть. Внутри пакета лежало серебряное кольцо, на котором был выгравирован орел. Не французский орел с молнией в когтях, но все равно – орел.

Жозефина подняла голову, радуясь выражению, появившемуся на лице Шарпа.

– Я купила его в Оропезо. Для тебя.

Шарп не знал, что ответить, и принялся смущенно бормотать слова благодарности. Теперь же, сидя за одним столом с генералами, он тихонько поглаживал серебряное кольцо у себя на пальце. Шарп проводил Жозефину до дома, возле которого они встретили кавалерийского офицера с двумя запасными лошадьми.

– Это он?

– Да.

– Богат?

– Очень. – Жозефина улыбнулась. – Он хороший, Ричард. Тебе понравится.

– Сомневаюсь. – Шарп рассмеялся.

Он с удовольствием сказал бы ей, как сильно ему не понравится Клод Харди, у которого такое дурацкое имя, дорогая форма и великолепные лошади. Драгун наблюдал за ними.

– Я не могу оставаться с армией, Ричард.