Орда II

Рыжий привыкшей всё делать самостоятельно и никогда ни в чём не испытывая со стороны помощи, от его заботливости раздражался в глубине души. Но держал себя в руках да вида не показывал, что ему не нравится такая обходительность. В то же время постоянно чувствовал себя обязанным. Положение было нестерпимо тягостным и Кайсай решил, что надо бы об этом потолковать с приятелем.

– Слышь, Кулик, – начал как-то он разговор на завалинке, – такое дело тут у нас получается. Надобно нам обговорить по-честному да порешить наши с тобой отношения.

– А какие у нас отношения? – переспросил Кулик явно его словами напуганный.

– Да понимаешь, – замялся рыжий, слова из себя вытягивая, – благодарствую в общем тебе за жизнь спасённую. Глупо было помирать, даже не начав жить как следует.

– Да не за что, – потупился Кулик, почему-то покраснев как девица, – разве ты поступил бы иначе в подобном случае?

– Не знаю, – тут уже рыжий задумался и, усмехнувшись натужно, добавил искренне, – я даже как-то об этом и не задумывался.

Они замолчали. Разговор не клеился. Та беседа что он начал для снятия напряжения, только ещё больше напряга добавила.

– Понимаешь, – наконец проговорил Кайсай решительно, соображая, что раз начал говорить, всё равно придётся сказать, как не оттягивай, – я воин, Кулик. Воином с детства воспитанный. Притом непростой рубака – мясо ратное, а бердник из сословья «особого». Понимаешь Кулик, бердник я! Меня с детства учили быть таким и никаким более. Дед сказывал, что я вырос в настоящего, почитай, как он умелого… Хотя какой я настоящий опосля того, как в первой же стычке с малолетками, даже не в сражении на поле бранном словил стрелу в спину. Позорище.

И он с отчаянием рубанул рукой по воздуху.

– А кто такой бердник? – неожиданно спросил Кулик со всей своей наивностью.

Кайсай посмотрел на него с неверием, с таким видом мол, как можно не знать этого, но увидав блестящие глаза по-детски заинтересованные, разом осёкся ему на дремучесть указывать. Подумал немного, а стоит ли объяснять эти тонкости. А коли стоит, то, как и каким образом? В конце концов, лишь махнул рукой:

– Да не важно, в общем-то. Воин такой есть – одиночка убийственная. Способный в стан врага пробраться никем не замеченным да один со всей оравой биться, коли понадобиться. Да при этом живым остаться. Тьфу, ты! – тут же сплюнул он от досады за своё ранение, при этом, не желая того, пощупал поясницу раненую.

– Да ладно тебе из-за этого корить себя, – постарался поддержать Кулик его словом праведным, – тот урод не по-честному тебе в спину стрелял.

– Ты о какой честности тут сказываешь? – неподдельно удивился рыжий услышанному, – какая честность может быть в сражении, коль на смерть бьёшься, а не в бирюльки играешься?

– Но вы ведь просто дрались, почитай, как все, по пацански на кулаках да без оружия. Какой тут бой насмерть? Какое тут сражение?

– В том то и дело, Кулик, – вдруг с азартом Кайсай поучать принялся своего неучёного собеседника, почувствовал себя чуть ли не бывалым наставником, прям как дед его, что всю жизнь ему читал нотации, – не бывает просто драки, как мой дед учил. Как не бывает просто жизни, такой, долго не живут у нас. Любая жизнь – бой на смерть с другими жизнями. Или ты их для своей отберёшь или они твою схавают. Только так можно выжить в этом мире грёбанном.

– Не согласен с тобой, – нежданно выдал ему Кулик после короткого размышления, – жизнь – это жизнь, а бой – это бой. Зачем же их смешивать. Живём мы посреди людей, а бьёмся с врагами-недругами. Ни все люди враги. Не бывает так.

Эти слова выбили уверенность из рыжего, и понял он, что до наставника ему ещё далеко, кажется. Он что-то по соображал лихорадочно, а затем сдавшись проговорил упавшим голосом:

– Вот и я об этом же. Я воином с детства натасканный. Среди людей почитай и не жил получается. Для меня все люди враги без исключения. От любого должно ждать нападения.

– Но я же не такой, – обиженно прервал его сосед по завалинке.

Кайсай лишь неуверенно пожал плечами широкими.

– Ты не такой, наверное. Потому не знаю, как себя вести с тобой. Я вообще не знаю как люди меж собой живут в мирном поселении. Меня этому дед не учил никогда, а я не спрашивал.

– А что тебе мешает людской жизни учиться. Аль кто запретил воину человеком быть? – нежданно-негаданно встряла в разговор их натянутый, непонятно откуда взявшаяся хозяйка Апити, пристраиваясь рядом с Кайсаем на брёвнышке.

Полная неожиданность её появления видно перенапрягла воина рыжего, от чего в нём что-то лопнуло да понесло Кайсая по стремнине эмоций нешуточных:

– А ты вообще кто такая? – накинулся он на неё выплёскивая накопившееся, – ты-то, откуда здесь взялась такая умная?

– Да, – тут же поддержал Кулик его притязания, переводя своё собственное напряжение на влезшую в их разговор деву «меченую», используя её как громоотвод естественный для разрядки натуга эмоционального, – откуда ты взялась в нашем лесе такая вот? Я с детства тут всё знаю. Никогда тебя тут раньше не было.