Орда

Мой читатель, пожалуй, понял, почему я так возрадовался победе русских над французами в 1812 году. Ибо романовский воевода с татарской фамилией Кутузов применил против Наполеона именно такую тактику ведения войны, какую использовал Салават Юлаев и какую хотели избрать мы. Кутузов сдал Москву, куда так рвался Бонапарт, но сохранил армию. Так же намеревался поступить и я.

Однако планам моим не суждено Выло сбыться.

* * *

Авторитет Аксакова в сплавбригаде продержался недолго. Уже на следующий день он был подмочен, причем изрядно.

А случилось вот что.

Только лодка прошла перекат, как наши историки (Климентьев сидел сегодня на веслах) стали усиленно блеснить, прочесывая открывшийся плес. Сидевший на корме Андрей Александрович так увлекся этим занятием, что не заметил, как лодку вынесло течением прямо на огромный валун, возвышавшийся в гордом одиночестве посередине реки. Камень пришелся как раз на стык, где к основной лодке была привязана другая, лодка-хозяйка, доверху набитая рыбацким скарбом и сверху обтянутая полиэтиленовой пленкой на случай дождя.

Володька, как заправский рафтингист, соскочил на валун и стал веслом, упираясь в дно, сталкивать лодки с препятствия.

– Мужики, вы бы пересели на хозяйку, чтобы центр тяжести переместился. Тогда легче будет сдвинуть наш караван, – посоветовал он Аксакову и Климентьеву.

Андрей Александрович осторожно переполз на соседнюю лодку и уселся на ее полиэтиленовом горбу. За ним полез Михалыч.

– Двигайся, – приказал «предводитель команчей».

Андрей и подвинулся. От чего лодка-хозяйка странным образом накренилась, и через какое-то мгновение оба рыбака уже барахтались в ледяной воде, а мимо них проплывали мешки с хлебом, рюкзаки с вещами и прочие необходимые в походе предметы. Аксаков увидел, как проплыла его перчатка, и, забыв об опасности, как был, в ватной осенней куртке, ставшей от воды будто каменной, поплыл кролем за перчаткой. Потом он поймал чей-то термос и вынес его на берег.

– К берегу! К берегу тащите лодки! – орал Михалыч.

Володька спрыгнул с валуна в воду и вместе с Климентье-вым стал тянуть лодки на отмель.

Потом они еще долго сушились. Правда, сушка была условной, ибо накрапывал мелкий дождь. Но одежду удалось выжать. К числу невосполнимых потерь можно было отнести два полных бака засоленных хариусов, которых с таким трудом потрошили по ночам.

Закаленные ныряльщики потом выловили баки из реки. Но они оказались пустыми – течение вымыло из них все содержимое. Тутончана забрала свою рыбу обратно.

Потом еще долго гребли на веслах, ища подходящую косу для разбивки лагеря. Едва причалили, как дождь зарядил не на шутку. Палатки ставили под настоящим ливнем. Вода попала и внутрь их. Сухих вещей ни у кого из троицы не оказалось. Пришлось довольствоваться одеждой других членов сплавбригады, не оставивших пострадавших в беде.

В эту ночь Аксаков простыл окончательно. Если бы только насморк или кашель, но воспалилось нутро. Почки или даже, может быть, что-то для мужчины похуже. Андрей лежал в спальном мешке на надувном матрасе и чувствовал, как вечная мерзлота высасывает из него силы. Он вспомнил Сталина. Только представил, как вспыльчивый грузин Коба грыз вечную мерзлоту в этих краях, и ему стала ясна и понятна вся подоплека террора, развернутого этим человеком против своего народа. Здесь трудно было не озлобиться.

Аксаков даже ходить стал с трудом, не говоря уже о работе. За что получал неизменные тычки от Михалыча.

Через пару дней они подошли к зимовью. Самого охотника на месте не оказалось. В избушке без окон, без дверей было полно комарья. Зато здесь была настоящая печка-буржуйка и деревянные нары. Аксаков лег на них и заявил, что больше никуда отсюда не тронется. Пусть его хоть зарежут. Он останется ждать вертолет здесь, в зимовье. Пусть пять дней. Как-нибудь продержится. Ему нужно лишь немного хлеба, соли, спичек и водки. А рыбу он себе сам поймает.

Видя, что мужик настроен нешуточно, Михалыч пошел на хитрость: налил ему стакан водки, как бы на прощание, а когда Аксакова развезло, то уговорить его продолжить плавание уже не составило большого труда.

Больше Андрей Александрович не рыбачил. Сидел на корме с задумчивым видом и разглядывал берега. Река вообще превратилась в равнинную – спокойную и широкую. Плыть теперь приходилось исключительно на веслах, без какой-либо подмоги со стороны течения. Горы остались далеко позади, но еще синели за спиной их контуры.

Михалыч пообещал, что это будет последний переход. Надо только найти место, где в Тутончану впадает речка Хо, это и будет конечная точка их путешествия. Туда через пару дней должен был прилететь за ними вертолет.