Оракул смерти

— Итак, Конан, ты решил встать на пути судьбы и спасти младенца. Странные вы существа, герои… Помогаете слабым и беззащитным — а разве мы, сильные, не хотим жить так же горячо? Неужели мы меньше заслуживаем счастья, только потому, что способны сами позаботиться о себе, а не приклеиваемся пиявками к первому встречному?

— Ты тянешь время, — сказал Конан. — Думаешь, пока я здесь, твои миньоны успеют убить ребенка. Не надейся — младенец в надежных руках.

— В мире нет ничего надежного, — отмахнулся Багряный Молох. — Кроме смерти, конечно, да только кому она нужна.

* * *

— Почему вы несете сына в аббатство Монлюссон? — спросила Корделия.

Возможно, герцог к этому моменту слишком устал, чтобы проявлять высокомерие. Или же ему было приятно поговорить о монастыре — мысленно вернувшись в привычный для себя мир, где нет ни злых предсказаний, ни непутевых варваров.

В любом случае, он ответил:

— Тамошние монахи служат богу Марманду, покровителю добра и света.

Корделия не умела слушать, и потому тут же встряла:

— Я никогда о нем не слышала.

Герцог смерил ее взглядом — так гробовщик снимает мерку с покойника.

— Вряд ли ты вообще слышала о добре и свете. Впрочем, у Марманда немного последователей. Послушником Моилюссоиа может стать лишь тот, кто ни разу не согрешил ни делом, ни словом, ни даже мыслью. Их бог улыбается всем, чья душа хрустально чиста.

— А какой прок в душе, если она хрустит? — удивилась Корделия.

Альдо покопался в своей кладези мудрости, но ответа на этот вопрос так и не нашел. Тогда он продолжил:

— Последователям Марманда ведома могущественная магия. Даже высшие демоны и некроманты не в силах победить их. К несчастью, они могут творить волшебство лишь в пределах обители. Поэтому я и несу своего сына к ним.

Корделия хмыкнула.

— Не посадишь же ты парнишку на цепь, чтобы он из аббатства не выходил. Ладно, герцог. Видишь мост? Прямо за ним владения монастыря. Надеюсь, у монахов нет всяких там глупых правил, запрещающих женщинам входить на их землю.

Альдо замер. Он был изумлен так, словно на торжественном обеде у короля в лицо ему запустили творожный торт. Несколько минут герцог стоял, не двигаясь, потом с немым укором уставился на Корделию.

— Это подвесной мост, — выдавил он наконец.

— Конечно, — кивнула девушка. — Кто же будет строить в горах другой? Ущелье глубокое, прыгнешь вниз — до завтра не долетишь.

— Я не могу здесь перейти.

В голосе герцога было столько упрека, что любого человека загрызла бы совесть. К счастью, у Корделии ее не водилось.

— Не любишь высоту? — спросила она. — Бывает. Знала я одного принца, который боялся замкнутого пространства. Зря, наверное, я заперта его в сундуке — но он ведь сам хотел новых ощущений. Когда…

— Женщина!

Голос Альдо звенел, как цепь дворовой собаки,

— Рыцари Безансона не ходят по подвесным мостам. Если я хотя бы ступлю на него — честь моего рода будет запятнана навсегда. Мне останется лишь совершить ритуальное самоубийство, и завещать все мое имущество церкви.

Последняя мысль ужаснула его гораздо больше, чем первая.

— Чего? — спросила Корделия. Несколько секунд она рассматривала герцога, ожидая — не вывалится ли у того из уха мозговой червяк, слопавший остатки извилин. Потом в ее собственной голове что-то щелкнуло.

— Дело в лошадях, верно? — мрачно осведомилась аквилоика. — Конь не может идти по подвесному мосту, значит, этот путь только для плебеев.

Не держи девушка в руках корзину — непременно влепила бы Альдо затрещину.

— Так что ж ты не сказал раньше, кентавр не-долеплеииый?

Герцог попробовал посмотреть на нее сверху вниз, поднялся на носки, но все равно не получилось.

— Я не допускал и мысли о том, что ты, женщина, поведешь меня к… к…

Корделия хмыкнула.

— Ладно, — сказала она. — Я отнесу ребенка в аббатство, за ним приглядят монахи. Потом мы с тобой отправимся кружным путем, чтобы обойти ущелье.

Альдо с печалью взглянул на девушку, тщетно пытаясь измерить глубину ее глупости.

— Мой сын — будущий рыцарь Безансона, — произнес он. — Пронести его по подвесному мосту? Да лучше бросить младенца сразу в ущелье.

Сказав это, герцог сразу же прикусил язык, — испугавшись, что Корделия вполне может так поступить.

— Ладно, — вновь произнесла девушка.

Она дунула через щеку, отбрасывая с лица прядь роскошных волос.

— Тогда пусть Стефан идет в аббатство и скажет, чтобы готовились к нашему приходу. Нет возражений?

Герцог покачал головой.

— Только я могу отдавать приказы своему оруженосцу.

— Держу пари, именно это ты сейчас и сделаешь, — ласково сказала Корделия.

Альдо не мог испугаться женщины, тем более, с ребенком на руках. По крайней мере, он так думал. Поэтому следующий его поступок был продиктован, без сомнения, великой мудростью рыцаря Безансона, а вовсе не страхом.

— Беги в монастырь, кретин, — милостиво разрешил он.

Стефан перелетел через мост, словно вообще его на касался. На другой стороне ущелья он отвесил хозяину низкий поклон — который показался герцогу уж слишком глумливым — и, уже

торопясь, зашагал по тропе к монастырю.

* * *