Опыт борьбы с удушьем

Он, с досадой махнув рукой, пошел назад в здание суда. Вернувшись, негромко по-грузински обратился к Мери и кивнул в сторону Жени: мол, говори с ней сама, я умываю руки.

– Все, Женя, их уже увезли. Поехали, пожалуйста, домой, – мягко позвала Мери и обняла Женю за плечи.

2

На следующий день выступали свидетели. Первым вызвали Бурамидзе. Его выступление неоднократно прерывали свистом и возмущенными выкриками, он в ответ вступал в перепалку с залом, переходя на грузинский, судья колотил по столу своим деревянным молотком, призывая присутствующих к тишине – это был бедлам. Ничего подобного невозможно было себе представить в Москве. Дошла очередь и до Реваза. Мери умоляла его не волноваться, пыталась дать ему какие-то капли от сердца, он в раздражении отпихивал ее руку.

– Я очень хорошо знаю Сабу, то есть Савелия Матвеевича, мы друзья, я знаю его семью. Моя жена дружит с его женой. Женя, то есть Евгения Семеновна, она мне жизнь спасла, устроила в институт сердечно-сосудистой хирургии в Москве Мне там провели операцию, которую у нас здесь, в Тбилиси, не делают. Без этой операции я бы уже давно умер. Я им обоим по гроб жизни буду благодарен. У нас родственные отношения, я Савелию доверял как брату в его части работы. Потому что вы должны понять одну простую вещь – в то время как я обдумываю работу, когда я пишу свои картины, я не могу заниматься их реализацией. У меня для этого, кроме отсутствия времени, нет способностей. А Савелий создан для этого дела. Жаль, что подобная работа является наказуемой и что есть такая статья в законе. Вы говорите – обвиняется в коммерческом посредничестве. А что в этом плохого? Что, только из добрых чувств и любви к искусству человек должен оставлять на долгое время дом, семью и ездить по стране – как известно, она у нас большая, даже необъятная – в поисках заказчиков для наших работ? Работы наших грузинских художников можно увидеть по всему Союзу, от республик Средней Азии до Дальнего Востока, а не только в пределах пятидесяти километров от Тбилиси. И я хочу заметить, что эти картины туда не своими ногами пришли. Картины ходить не умеют. Это все случилось благодаря стараниям такого человека, как Савелий Матвеевич Бялый. Такие люди поддерживают людей искусства, и вполне разумно, если они за свою тяжелую работу получают достойное вознаграждение. Я считаю, что такую работу надо уважать и стимулировать, а не наказывать за нее. В данном случае вы, уважаемый суд, перегибаете палку. Заявление товарища Бурамидзе не соответствует реальному положению дел. Этим человеком двигала зависть и осознание собственной бесталанности.

При этих словах Бурамидзе вскочил со своего места и прокричал Ревазу что-то по-грузински. Несколько человек рядом попытались усадить его на место. Реваз побагровел так, что у него вздулись жилы на шее. Он хотел что-то сказать, но задохнулся и схватился за сердце.

– Реваз, успокойся. У тебя сейчас будет инфаркт. Товарищи судьи, освободите его от дачи показаний, он сердечник, ему плохо с сердцем, – со своего места закричала Мери.

– Свидетель Гоголадзе, вернитесь на место. Свидетелям запрещено ходить по залу. Жена свидетеля, сядьте, – проскрипела секретарь.

Никто не обратил внимания на ее слова, поскольку крики Бурамидзе заглушали ее тихий, скрипучий голос.

– Уведите этого человека из зала, потому что, клянусь мамой, я за себя не ручаюсь – сказал Реваз, указывая пальцем на Бурамидзе. Того наконец усадили, он замолчал, Реваз вернулся на свидетельское место.

– Без работы эксперта-искусствоведа невозможна плодотворная работа художника-творца. Вспомните трагическую судьбу Ван Гога – он умер от голода, непризнанный и заброшенный. А наш грузинский гений Нико Пиросмани? Он свои картины продавать не умел, денег на холсты у него никогда не было, и он рисовал на простой клеенке, которую брал в духанах. Никому не нужный, Пиросмани умер от голода, в одиночестве, в холодном подвале. Что, так теперь и нам всем бросить свое дело, которое мы умеем делать, и идти по предприятиям и музеям, предлагая свои работы на продажу? Или, чтобы обеспечить семью, как Пиросмани, – идти торговать в молочную лавку?

У Реваза дрогнул и сорвался голос. Он так расчувствовался, что слезы градом катились у него из глаз. Мери, тронутая речью мужа, всхлипывала. Женя оглянулась – кроме Севы и судей, весь зал плакал. Судья в ответ на выступление Реваза сказал, что подсудимые виновны, что они нарушили закон, что закон есть закон, и там четко написано: коммерческое посредничество суть уголовное преступление. Встал Сева и в очередной раз отвел судью за некомпетентность и предвзятость. Объявили перерыв, их увели.