Опустошение Баала

— Воспринять своими глазами хотя бы эхо того, что видел он, — уже честь. — Данте в который раз вернулся мыслями к священному рубину, закрепленному на его лбу. Внутри пустотелого камня плескалась неразбавленная капля крови из вен самого Сангвиния, сохраненная навеки. — Он здесь, со мной, библиарий. Он всегда с каждым из нас.

— В нашей крови и в наших душах, — согласился Мефистон, и истина эта была не столько метафорой, сколько буквальным фактом; видения Сангвиния терзали их сны и преследовали души до самой смерти. Войну, которую остальные считали древней легендой, Кровавые Ангелы ощущали вчерашним предательством. — Кровью его мы созданы.

Данте кивнул.

— Кровью его он — внутри всех нас. И нам понадобится сейчас его сила, больше, чем когда-либо прежде.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ ПОЖИРАТЕЛИ МЕРТВЫХ

На боевом корабле Космодесанта царила типичная для состояния вне битвы тихая деловитая суматоха. Второй капитан Эрвин из ордена Ангелов Превосходных наблюдал за действиями рабов. Тронная платформа «Великолепного крыла» располагалась на отдельном выступе, вознесенном высоко над креслами и приборными панелями мостика корабля. Там, наверху, он отдалялся от трудящихся внизу, как ангелы в небесах примитивных верований от смертной сферы.

«Так и должно быть», — подумал Эрвин. Рядом с ним на платформе находился только сержант Ахемен, который просматривал доклады на дюжине экранов слева от трона. Квадратное лицо Ахемена застыло в сосредоточении. Возможно, на самом деле он не погрузился в мысли, а попросту мучился скукой, как и сам Эрвин.

Капитан был категорически не в духе. Жажда тревожила его, как и всегда, когда его способности не находили применения. Медленный путь к Баалу дразнил чудовище в его груди. Эрвин ненавидел бездействие.

Командная палуба «Великолепного крыла» раскинулась на сто двадцать метров в поперечнике, над ней возвышался купол крыши, щедро украшенный не хуже любого собора. Сервочерепа и привязанные проводами киберустройства парили под барельефами, изображающими великие победы ордена. В задней части круглого зала находились галереи, забранные ажурными металлическими экранами, скрывающими сервиторов и низших рабов, трудящихся там. Узоры на экранах казались прекрасными, но Эрвин полагал их лишь компромиссом между функциональностью и искусством. Передняя половина командной палубы выглядела куда эстетичнее. Вдоль стен тянулись колонны из мерцающего белого камня. Между ними виднелись узкие окна-бойницы. На переднем плане разместилась огромная роза гранд-окулюса «Великолепного крыла». Центральная панель представляла собой единую, безупречную поверхность из транспаристила, но края собрали из крохотных кусочков цветного стекла, удерживаемых адамантиевым переплетом. Сам витраж впечатлял куда больше, чем зрелище, которое он обрамлял.

В окулюсе поворачивался голый каменный шар, столь же безжизненный, как и все миры, которые Эрвин видел за последний месяц. Абсолютно не примечательный. Капитан засмотрелся на идущий по краю узор, как не раз делал прежде. Там изображались первые Ангелы Превосходные в битве. Картины перетекали друг в друга, не являя ни начала, ни конца только вечность войны. После пятидесяти лет командования Второй ротой и их ударным крейсером Эрвин знал по имени любую фигуру в красном и белом. На этом витраже запечатлен каждый из первых трехсот основателей. Даже броня, которую они носили в дни создания ордена, воспроизводилась безупречно, вплоть до свитков с именами.

Большинство из них погибли в первый же год. Им сразу выпало трудное задание.

О, как Эрвин мечтал сейчас о подобной славной борьбе!

Звон сигнала и мигающая лампа на панели управления привлекли внимание к каналу вокса. Эрвин принял сообщение, отчаянно надеясь услышать, что в этой системе есть существо — любое, — которое можно убить.

Чаяния оказались тщетными.

— Я все еще не обнаружил признаков жизни в этой системе, господин Эрвин, — доложил Раб Ответа. Его голос звучал выше, чем у космодесантников, — признак человеческой слабости. Именно потому Император создал Астартес — для охраны хрупких людей, не способных защититься самим. Эрвин напомнил себе об этом священном долге, хотя, по правде говоря, ему было довольно сложно не раздражаться на немощь подопечных.

Эрвин оглянулся на вокс-станцию — ярусы приборных панелей в пятнадцати метрах внизу, под троном.

— Больше информации! — приказал он.

Раб Ответа встал по стойке «смирно» и отдал честь, но не осмелился поднять взгляд и говорил, обращаясь к пустому пространству:

— Астрогационные записи говорят о населении пять с половиной миллионов адептов Адептус Механикус, плюс неизвестное количество сервиторов, мой господин. Не осталось никого. Все поглощено вместе с естественной биосферой Сциотопы.

— Я вижу, — недовольно бросил Эрвин. Он указал за окно. — У меня есть глаза. Продолжайте сканировать в широком диапазоне. На этом этапе меня волнует не содержание сообщений, а только есть ли хоть какие-то сигналы.