Этторе понял достаточно из того, что она сказала. Он догадался, что она отвергла его предложение, и в нем вскипают ярость и стыд. Он не поднимает глаз от тарелки, пока разговор не переходит на другие темы.
– Я хочу уйти, – в конце концов произносит он тихо, словно говоря сам с собой. Но Кьяра его слышит, он чувствует, что она все время наблюдает за ним краем глаза. Это приводит его в смущение, и он не понимает, нравится ему это или нет.
Стол накрывают к обеду, появляются различные блюда, он ест, но угощение чересчур роскошное, и у него сводит живот. Мясо, кажется, колом стоит в груди, алкоголь делает его медлительным и туповатым; он уже не может разобрать ни слова из их быстрой английской речи, так что перестает и пытаться. Небо чернеет, появляются россыпи звезд. Белые стены массерии, залитые желтым светом факелов, оживляют скачущие тени. Сквозь густой запах, доносящийся из сыроварни, пробивается сладкий аромат жасмина, растущего у стены около стола. Ножи и вилки позвякивают и стучат по китайскому фарфору; все жуют, режут, зачерпывают. Эти странные движения, это изобилие кажутся какой-то безумной пантомимой. Марчи говорит, и говорит, и говорит, и смеется, запрокидывая голову, так что зубы сверкают и видна гортань. Юный Филиппо иногда смеется вместе с ней, явно смущаясь при этом, только Кьяра хранит молчание. Она – единственный спокойный уголок этого мирка, поглощающий звуки, вместо того чтобы издавать их. Когда Этторе не в силах съесть больше ни кусочка, он поднимается на ноги, опрокидывая стул и сотрясая стол, так что проливаются напитки, и Кьяра первой протягивает руку и подхватывает его под локоть.
– Идем со мной, – тихо говорит она на языке, который он понимает. Она ведет его вверх по лестнице, через двери, обратно к его кровати.
Без Паолы, которая его будит, Этторе просыпается, когда солнце уже сияет высоко в небе, и кидается вниз по лестнице с таким чувством, будто проспал все на свете, пропустив что-то важное. Иностранцы завтракают на террасе, и ему кажется, что они вовсе не вставали из-за стола, ели и пили всю ночь напролет, словно это их единственное занятие. Чувствуя отвращение, он направляется на кухню и просит у Анны хлеба и стакан молока, затем выходит во двор. Теперь, когда Этторе привык к костылю, он двигается гораздо быстрее. Он минует железные ворота и, обойдя двор снаружи, направляется к нескольким большим
Отдельно от этих строений на некотором расстоянии стоит еще один
Леандро Кардетта появляется только после полудня, он приезжает с еще одним человеком, высоким и сутулым, их привозит в машине слуга с уродливым лицом. При виде Этторе, стоящего в углу двора, опираясь на костыль, Леандро улыбается. Высокий иностранец – должно быть, архитектор, муж Кьяры. Он направляется к ней и обнимает ее так, словно она соломинка, а он утопающий. Этторе замечает, как напрягается при этом ее тело, принимая тяжесть его объятия или же пытаясь от него отстраниться. Муж гораздо выше ее, и то, как он налетает на нее сверху, делает его похожим на стервятника, устремившегося к своей жертве.
– Этторе! Как я рад видеть тебя на ногах, – говорит его дядя, распахивая объятия. Они коротко обнимаются; изысканный костюм скрывает грубую силу его рук, шляпа заломлена с веселой лихостью.
– Дядя, спасибо за помощь и гостеприимство.