Оптинские были. Очерки и рассказы из истории Введенской Оптиной Пустыни

Много лет находясь вблизи старца Амвросия, Леонтьев не уставал удивляться его необыкновенной духовной одаренности от Господа. Это был поистине великий человек Был момент, в 1878 году, когда Леонтьев, испытывая трудности (бытовые, семейные), не знал, за что взяться, и написал об этом о. Амвросию. Тот просто велел ему приехать в Оптину «Это духовное приказание было для меня совершенным сюрпризом, – писал Леонтьев. – О. Амвросий вообще очень мягок и осторожен со мной. И это решительное слово его ужасно обрадовало меня и доказало мне, что он полагается больше прежнего на мою веру. С души как камень спал».

Вот несколько отрывков из писем Леонтьева, где он говорит об о. Амвросии. «Пока я не знаю взгляда о. Амвросия, я ничего сам решить даже и "про себя" не могу» (9 марта 1889). «Что касается до ума о. Амвросия, то уж это мы знаем. Это удивительно тонкий ум и именно в практическом направлении, а не в собственно мыслительном. Мудрость, скажу просто – даже ловкость батюшки о. Амвросия изумительны и в способе духовного руководства, и в хозяйственных делах (например, создание Шамордина в 4 с половиной года) и, наконец, и в политике даже, которую он по своему положению и значению вынужден вести между архиереями (которые все меняются), между требованиями разнообразной паствы своей, претензиями монахов. Какая тут простота ума!.. Твердость характера, справедливость, прямота веры и добрых целей» (19–31 января 1891 года). «О. Амвросий по натуре и по уму склада более практического, чем созерцательного. «Практического», разумеемся, не в каком-нибудь мелком смысле, а в самом высоком и широком. В том смысле, например, в каком и Евангельское учение можно назвать в высшей степени практическим. И любовь, и жестокие угрозы, и высшие идеалы отречения, и снисхождение к кающимся грешникам. Прибавлю еще: он скорее весел и шутлив, чем угрюм и серьезен – весьма тверд и строг иногда, но чрезвычайно благотворителен, жалостлив и добр… Теорий моих и вообще "наших идей", как вы говорите (это пишется В. В. Розанову. – Сост.), он не знает, и вообще давно не имеет ни времени, ни сил читать. Но эпоху и людей он понимает превосходно, и психологический опыт его изумительный. Иногда, впрочем, приказывает себе вслух читать некоторые рекомендованные ему небольшие статьи» (14 августа 1891 года).

В начале 1891 года о. Амвросий постриг Леонтьева в монашество с именем Климента. Леонтьев был очень болен, – он перенес дизентерию, заражение крови, у него был тромбофлебит, плохо работало сердце, кроме того – быстро развивающаяся болезнь мочевого пузыря, грозившая большими неприятностями. Однако он, сам по своему университетскому образованию врач, не унывал, а жизнь в Оптиной давала дополнительные силы. Старец Амвросий был прозорлив, он видел, что дело идет к концу, причем как для него самого, так и для Леонтьева. Он благословил его ехать в Троице-Сергиеву Лавру, чтобы быть ему ближе к Москве, к врачам, ведь может потребоваться срочная операция.

«Старец настойчиво, уже с весны побуждает меня к этому переселению… говорит: "Не должен христианин напрашиваться на слишком жестокую смерть. Лечиться – смирение". И даже торопит отъездку пока не холодно. Может быть, у него есть и другие обо мне соображения, о которых он умалчивает… А если бы он сказал: "Не ездите и готовьтесь здесь умирать" (как он иным и говорит иногда), то я, конечно, остался бы». Из Троицкой Лавры, где он поселился в гостинице, Леонтьев пишет: «Уезжая, я благословился у старца возвратиться в Оптину около 15-го сентября». (К этому письму примечание: «Замечу, однако, кстати, что старец как-то особенно настойчиво выпроваживал меня к Троице. Почему – не понимаю. Явный повод, конечно, близость специалистов по моей болезни, могущей причинить слишком лютую смерть. Но что-то подозревается и тайное, а что – не знаю». – Эту тайну Господь скоро, очень скоро откроет ему).

В тот год, находясь в Шамординском монастыре, где старец Амвросий простился с Леонтьевым («Прости меня, прости!» – говорил старец ему), он заболел и не смог вернуться в Оптину. Скончался там 10 сентября. Спустя неделю, узнав об этом, Леонтьев пишет: «Кончина моего старца о. Амвросия не застала меня врасплох; он был так слаб, что я дивлюсь, как он мог еще дожить до 79 лет. Я столько лет ждал со дня на день его смерти, что теперь ничуть этим не поражен. Понимаю, конечно, что встретятся еще не раз случаи, если проживу еще долго, когда я буду восклицать: "Где отец Амвросий?" Но что же делать! Воля Божия!»

Но если отцу Амвросию было 79, то Леонтьеву (отцу Клименту) только 60 лет. И тем не менее 12 ноября того же 1891 года он скончался – и не от своих старых и грозивших ему недугов, а от воспаления легких: он случайно простудился, сидя у открытого окна… Его похоронили на кладбище Гефсиманского скита, что близ Сергиева Посада.