Опрокинутый горизонт

Флинч пообещал предоставить им независимый блок, предназначенный для хранения незаконченных проектов. Его можно было сравнить с архивным залом, где за долгое время скопилось столько пыли, что никому не пришло бы в голову что-либо там искать. Им предстояло так запрограммировать передачу своих данных, чтобы она осуществлялась между 20 и 23 часами, когда достигает максимума число запросов в сети. Недаром говорят, что лучший способ остаться невидимкой – раствориться в толпе.

Затушив сигарету, Флинч вооружился флаконом дезинфицирующей жидкости, протер руки и вернулся в машину.

– Вас подвезти или предпочитаете прогуляться по полям?

* * *

Через две недели все данные перекочевали на сервер, где никто больше не мог их отыскать, кроме тех, кто знал об их существовании и местонахождении. Джош и Люк возобновили свои эксперименты. Раз в неделю они устраивали сеанс коммуникации между Джошем и «Нейролинком». К концу сеанса Джош совершенно терял силы, для восстановления ему требовалось несколько дней.

11

Наступил вечер 4 июля. Город украсился гирляндами и трехцветными огнями. Почти на всех фонарных столбах красовалась реклама – меню ресторанов и музыкальные программы клубов, посвященные национальному празднику. Но ничто не могло соперничать с концертом на большой эспланаде у реки Чарльз. Он традиционно начинался в восемь вечера и завершался спустя два часа грохотом барабанов, оповещавшим о самом захватывающем моменте торжеств – грандиозном фейерверке, который запускали с речной баржи.

С полудня по городу слонялись туристы и горожане, к которым примешивались торговцы и видные люди города, многие в странных одеяниях, общим для которых было горделивое, усыпанное звездами полотнище родины, освободившейся от английского ига.

Джош обещал Хоуп, что они не пропустят ни минуты праздника. К шести часам вечера они присоединились к толпе, начавшей заполнять площадь.

Вечерний ветер подхватил первые аккорды электрогитары. Ударные заглушили рокот толпы, приветствовавшей аплодисментами оркестр.

Четверо друзей устроились впереди, в нескольких метрах от сцены.

Хоуп пригласила Касуко, чтобы Люк не оказался в одиночестве; втайне она надеялась, что между ними пробежит искра. Касуко была такой же прилежной и молчаливой, как он, и отказывалась считать притяжение противоположностей законом природы. Однако Джош шепнул Хоуп, что эти два голубка держатся обособленно даже в плотной толпе.

После часа концерта Джош снова наклонился к Хоуп.

– Умеешь танцевать рок-н-ролл? – прокричал он.

– Так же хорошо, как готовить, – ответила она.

– Не может быть! – гаркнул Джош что было силы.

Он схватил ее за руку, крутанул, притянул к себе.

– Это просто. Слегка отставляешь левую ногу, правая нога не двигается, шассе влево, руки на высоте плеч, левая-правая-левая, шассе вправо, пас – и все сначала. Я веду, ты подчиняешься.

Хоуп расхохоталась и повиновалась. Она не возражала показаться смешной, но в конце концов оказалась способной ученицей. Джош ускорил темп и стал ее крутить – раз, другой, третий, и она светилась улыбкой, от которой он сходил с ума.

– Голова кружится, – сказала она, желая его остановить.

– Это нормально! – проорал он. – Для того мы и танцуем!

– Нет, ненормально, – ответила она и потеряла сознание.

Джош бросился к ней, попытался поднять и увидел, что у нее закатились глаза. Она дрожала всем телом.

Его попытки привести ее в чувство оказались бесполезными. Он обнял ее, приподнял с земли. Танцевавшие рядом с ними не заметили случившегося. Джош попытался вытащить ее из толпы. При этом он вопил, надрывая глотку, чтобы привлечь внимание спасателей, стоявших у защищавшего сцену барьера, но музыку было не перекричать. Люк, стоявший в двух рядах перед ними, внезапно оглянулся и схватил Касуко за руку.

Джош двигался мелкими шажками, с огромным трудом прокладывая себе дорогу. Он нес Хоуп на руках, голова у нее болталась. У Касуко забурлила кровь, она мигом вышла из своего привычного спокойного состояния и стала бесцеремонно расталкивать зрителей, увлекая за собой Люка. Добравшись до Джоша, Люк подхватил ноги Хоуп, освободив друга от части веса.

– Выше! – крикнула Касуко. – Надо поднять ее над толпой, чтобы люди поняли!

Заметивший их спасатель заговорил по своей рации, двое его коллег стали прокладывать четверке путь. Когда все четверо выбрались из толпы, спасатели быстро отвели их к готовой сорваться с места машине «скорой помощи».

Хоуп уложили на носилки, санитар прижал к ее лицу кислородную маску. Ее лицо, только что пугавшее нечеловеческой бледностью, слегка порозовело. Джош залез внутрь машины, дверцы закрылись, включилась сирена.

Касуко узнала у одного из спасателей, что Хоуп доставят в приемное отделение клинической больницы. Схватив Люка за руку, она потащила его к своей машине.

Мигалка на крыше «скорой» озаряла улицу синими и красными бликами. Хоуп медленно приходила в себя. Джош не выпускал ее руку и не сводил с нее глаза. Он был так напряжен, что на лбу вздулась вена.

Хоуп приподняла с лица маску и робко улыбнулась.