Оправдание Острова

– Бывают случаи, когда государство не в силах защитить закон. В этих случаях государство может только одно – отойти в сторону и не проливать ненужной крови. Мятеж не в стране – он в душах, и там армия не может одержать победу.

Фельдмаршал выбил трубку в камин.

– Эх, Ваше Светлейшее Высочество, – он поклонился Парфению. – Всё это философия. – Обернулся ко мне. – Дайте приказ, и я усмирю эти души. Или отправлю их в ад.

– Здесь решаешь ты, – сказал мне Парфений. – Мой совет: предоставь этим людям жить по их склонности.

Я не смотрела на Парфения, но чувствовала на себе его взгляд.

– Здесь всё решаю я. И завтра вы услышите мое решение.

Все вышли, и я осталась одна. Никогда еще я не принимала решений без Парфения.

И у меня сжалось сердце. И я заплакала.

Утром Касьян с соратниками был приглашен во Дворец. Встреча не напоминала то, что происходило восемнадцать лет назад. Ныне Касьян держался как главный. Он объявил, что народ требует республику.

Все знали, что народ ничего не требовал, поскольку не знал даже такого слова, и просто маялся. Как выяснилось вскоре, не нужна была республика и Касьяну: он жаждал одного лишь падения власти, чтобы ее, павшую, потом подобрать. Касьян заявил, что необходимы всеобщие выборы, и не услышал возражений.

Через час он появился на Главной площади и взобрался на империал трамвая. Он возвестил, что грядут выборы и что отныне каждый волен голосовать за кого ему заблагорассудится. И известие сие было встречено ликованием толпы, и ожидающие лучшей жизни бросали вверх фуражки, а некоторые даже стреляли, тоже вверх.

Но внезапно толпа замолчала, потому что на империал взошел владыка Геронтий.

Я думаю, он хочет, чтобы его выбрали, крикнул в толпу Касьян, и толпа оживилась.

Осенив людское море крестом, Геронтий сказал:

Нет, я не хочу, чтобы меня выбирали, потому что помню одну историю про зверей. Вы же знаете, как я люблю истории про зверей.

Епископ начал рассказывать об одной вороне, и мне, стоявшему там, казалось, что такое начало я уже где-то слышал. Беспечная эта птица сидела на ели, держа сыр в клюве. Внизу, под елью, в силу неких обстоятельств оказалась лиса.

Скажи мне, сестра моя, обратилась к вороне лиса, собираешься ли ты голосовать за новую жизнь? Ворона молчала. Седые волосы Геронтия развевались по ветру.

Я думала, сказала лиса, что ты дашь мне мудрый совет, чтобы я могла сделать правильный выбор. Ворона же очевидным образом не спешила делиться мудростью.

Мне так было важно твое просвещенное мнение, пропела лиса голосом Геронтия. Смотрела снизу вверх на безмолвствующую ворону. Епископ приложил к губам крест и сам помолчал мгновение, показывая, каково оно, настоящее безмолвие.

Просто у тебя, вороны, нет ответа, сказала лиса. Оттого ты и не можешь сказать, будешь ли голосовать за новую жизнь. Нет, каркнула ворона. Я не буду голосовать за новую жизнь.

При сих словах сыр из ее клюва выпал и оказался в лапах у хитрой лисы. Ворона опечалилась. Она сидела на своей ели и обдумывала произошедшее. Сожалея о потерянном сыре, пыталась понять свою ошибку. Повторяла один и тот же вопрос: а что, если бы я сказала да?

Площадь ответила хохотом, потому что глупость вороны казалась ей смешной. Но епископ Геронтий не смеялся.

Он спросил:

Вы думаете, что так глупы только вороны? Нет, такое случается и с людьми. Особенно тогда, когда они превращаются в ворон.

Из толпы раздался выстрел, и Геронтий, хватаясь за перила, медленно съехал на дощатый пол империала. Касьян вынул платок и стер попавшие ему на лоб капли епископской крови. Начавшееся смятение и стрельба побудили Касьяна спешно покинуть империал. Трамвай тронулся с места, увозя мертвое тело Геронтия.

На следующий день при большом стечении народа был назначен день выборов. Жителями Острова были выдвинуты кандидаты, в числе которых оказался, понятно, и Касьян. Из кандидатов же надлежало выбрать самого достойного.

Через непродолжительное время, однако, сделалось явным, что к самым достойным Касьян не принадлежит. Не подлежало сомнению, что избиратели его таковым не считали. Опечаленный неблагодарностью народной, в ночь перед выборами Касьян с вооруженными людьми ворвался во Дворец и взял княжескую чету под стражу. Парфения и Ксению уже никто не защищал.

Утром Касьян объявил себя единоличным правителем Острова.

Парфений

В тот день умер наш замечательный Иларий: у него остановилось сердце. Я думаю, ему показалось, что история заблудилась. Зашла в какие-то дебри. Сопровождать ее там он не хотел.

Хроника была передана в ведение ученика Илария брата Галактиона.

Глава шестнадцатая

Касьян

Я, грубый умом и неученый Галактион, свидетельствую:

В лето первое Великой Островной Революции на Острове начались большие перемены. Они могли бы быть еще больше, если бы Касьяну удалось казнить княжескую чету, как ему мечталось.