Оправдание Острова

Поиски длились более недели, но Их Светлейших Высочеств так и не нашли. Был объявлен трехдневный траур в связи с их смертью, и по всему Острову плакали колокола. Как подумаешь, сколько лет они были рядом с нами, кружится голова. Преклонны годами и ветхи телом, что они, казалось бы, могли? Но ведь именно Парфений и Ксения определяли нашу жизнь. Одним лишь своим присутствием. Меня не покидает чувство, что с трауром поторопились. Трудно поверить в то, что люди с такой длительной привычкой к жизни могли ее потерять. Скорее, они были взяты Тем, с Кем беседовали в ту ночь. Может быть, для того они и шли на Гору. Иные говорят, что подобная беседа не могла состояться, поскольку-де праведников было только двое. Но ведь сказано Спасителем: где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них. Получается, что их было трое, потому что с ними был Христос. Я не собираюсь ни с кем спорить, ибо в споре рождается не истина, но гнев и томление духа. Кто хочет, может считать, что Парфения и Ксению поглотила Гора. Но то, что в ночь, когда они исчезли, Гора успокоилась и затихла земля, убеждает меня в моей правоте. И еще. Известно ведь, что история есть лишь путь, по которому идет человек. На этом пути можно умножать добро или сеять зло, и это зависит от выбора каждого. Человек может слиться с толпой, уподобившись ползущему с горы огненному потоку. И окаменеть, подобно ему. А может двинуться к вершине, не страшась подземных толчков и камнепадов. Благословенна земля, которая рождает такого правителя. Для него все суть его дети: он печалится о них, за них радуется и ради них поднимается на гору для спасительной беседы. Может сказать горе: сдвинься с места. И сдвинется. Или, напротив: останься на месте. И останется. Сейчас, как после очистительной грозы, воздух свеж. В нем растворена не злоба, но взаимные любовь и жалость. Да, жалость, потому что она рождает любовь и побеждает злобу. Вот мне, к примеру, в дни землетрясения отец эконом не дал бумаги для продолжения хроники. Сказал: история, похоже, кончается, так что же мы, брат Иннокентий, будем зря расходовать бумагу? Я было оскорбился, хотел обратить к нему некие досадительные слова. Напомнить, по крайней мере, что не наше дело знать времена или сроки, нам надлежит лишь всё внимательно записывать. Но промолчал, жалея его за приверженность земному. Тем более, что бумага у меня еще оставалась. Спустя же два дня он принес бумаги в изобилии, обнял меня и облился слезами: прости меня, брате, за мою скаредность. Вот тебе бумага, пиши, как прежде, поскольку история не кончилась. Да, говорю, история продолжается – пока. Но это, говорю, последнее предупреждение. И воцарились меж нами мир и любовь, и все на Острове примирились друг с другом в надежде, что дни их продлятся. Страна же наша подписала долгожданный мир с Францией. Я слышал, что миру обрадовались тоже и в этом государстве, хотя и знали о войне там далеко не все. По поводу Франции – едва не забыл: нынче пришло известие, что кинокартина Жана-Мари Леклера Оправдание Острова получила какую-то важную награду. Говорят, будто Леклер боялся, что его фильм останется непонятым. Напрасно боялся: чего здесь можно не понять? Я с фильмом не знаком, но имел счастье знать Их Светлейших Высочеств: не было в нашей истории людей светлее. Думаю, немногие в их возрасте отважились бы на такое восхождение. Это понятно любому зрителю.

Table of Contents

Евгений Германович Водолазкин Оправдание Острова

От издателя

Глава первая Феодор

Глава вторая Константин

Глава третья Михаил

Глава четвертая Юстин

Приложение к главе четвертой

Глава пятая Евстафий

Глава шестая Гавриил

Глава седьмая Парфений

Глава восьмая Император Никифор

Глава четырнадцатая Парфений и Ксения

Глава пятнадцатая Ксения

Глава шестнадцатая Касьян

Глава семнадцатая Маркел

Глава восемнадцатая Влас

Глава девятнадцатая Мелисса

Глава двадцатая Серапион

Глава двадцать первая Вальдемар

Глава двадцать вторая Сесилия

Глава двадцать третья Созонт

Глава двадцать четвертая Варвара

Глава двадцать пятая Парфений и Ксения