Оправдание Острова

– Основной вопрос только один, – Парфений поднес чашку к губам, – и касается обстоятельств создания мира. Средневековье отвечало: мир создан Богом. Что говорит об этом современность?

– Ну, во-первых… – рука Филиппа описала дугу.

– Современность говорит: не знаю, – подсказал Парфений. – И отчего-то мне кажется, что другого объяснения у науки никогда не будет.

За окном раздался гул самолета, здесь недалеко аэропорт. Филиппу невольно пришлось повысить голос, и беседа вдруг стала спором:

– Почему же, интересно, не будет?

– Чистая логика. Наука занимается только физическим миром, но, чтобы объяснить этот мир в целом, нужно выйти за его пределы. А ей некуда выходить.

Самолет словно застыл в воздухе. Он будет висеть здесь до тех пор, пока прогресс не станет очевиден всем. Филипп откинулся на спинку стула. Взгляд его скользнул по миниатюре.

– У меня очень простой вопрос. В Средневековье комету принимали за змея? Принимали ведь? Вы же не будете этого отрицать?

– Я не могу отрицать очевидное.

– А сейчас?

– А сейчас змея принимают за комету.

За словами князя Гавриила последовало венчание и торжественное сего празднование. Таких праздников Остров еще не знал, и все понимали, что это венчание будет записано в истории золотыми буквами.

К храму молодые подъехали в карете, запряженной тремя парами белых лошадей. При их появлении на крышу колокольни село три белых голубя, и все возрадовались, ибо сочли это добрым знаком.

Преодолевая тяжесть прожитых лет, княжескую пару венчал епископ Феопемпт. И тут случилось то, что повергло в изумление всех.

Когда епископ спросил, желает ли раба Божья Ксения быть женою раба Божьего Парфения, она, помедлив, сказала:

Да.

На вопрос же, не связана ли она обещанием иному жениху, невеста ничего не ответила, будто ей запечатлели уста.

По храму пронесся общий вздох, в котором прозвучало и слово нет. Его громким шепотом произнес князь Аверкий, дядя невесты по отцу. Приблизившись сзади к Ксении, он гневно вращал глазами и продолжал повторять свое нет так, будто он и был невестой.

Или да, прошипел, подумав, дядя. Главное, что-то отвечай.

В то же мгновение из-под купола сорвалось несколько летучих мышей. Пролетев над стоявшими, они исчезли в притворе. Это показалось всем недобрым знаком, и по храму пронесся второй вздох. И брови многих были подняты в недоумении и тревоге, один лишь епископ оставался спокоен. Он вторично вопросил об обещании иному жениху, будь тот островитянин или житель Большой земли. И тогда невеста сказала тихо:

Нет.

И в храме раздался третий вздох, который был вздохом облегчения.

По выходе из церкви дядя Ксении осведомился у епископа, отчего летали голуби и мыши, а главное – что сим знаменовали. Феопемпт же, посмотрев на дядю, улыбнулся.

Сказал:

А ничего не знаменовали. Просто летали.

Подивившись легкомыслию ответа, князь Аверкий возразил:

Они летали вне храма и внутри, а это не может не быть знамением.

Вышеозначенным тварям Божиим, отвечал епископ, свойственно летать, как тебе ходить. Ты вот, скажем, ходил по храму, но знаменовал ли собою что?

Были в тот день и иные случаи с животными. В честь всенародных торжеств привезли говорящего кота, который, мяукая, открывал и закрывал рот, так что даже слышались отдельные фразы. И многие тому удивлялись, хотя иные утверждали, что животное больше мяукает, чем говорит, ведь разные люди понимали сказанное им по-разному. Когда же при упоминании Парфения и Ксении кот произнес совет да любовь, в силе его слова уверились самые недоверчивые.

Поддерживаемый населением, кот начал произносить приличествующие случаю пословицы. Где лад, там и клад. Не мил и свет, когда милого нет. Поколебавшись, он добавил: Влюбился – как мышь в короб ввалился. После того, однако, как слушатели поднесли выступающему настой из корня валерианы, из уст его стали раздаваться некие непраздничные вещи.

Помрачнев, кот промурлыкал: Без меня меня женили – я на мельницу ходил, еще же: Любовь зла – полюбишь и козла, а также и иные неподобающие выражения. Когда всё это было оглашено, кота начали спешно уводить, ибо, подобно людям, животные в опьянении не отдают себе отчета в сказанном и способны нанести тяжкие оскорбления окружающим.

Парфения же и Ксению всем миром проводили в супружескую спальню, украшенную цветами и травами, благоухание которых распространилось на весь Остров. Утонув в дивном этом запахе, население Острова славило соединение в браке двух боголюбивых сердец.

В тот вечер было устроено великое пиршество для всех. И вечер перешел в ночь, и все были счастливы, поскольку венчание Парфения и Ксении скрепляло союз двух династий, что давало надежду на долгий и прочный мир.