Оплошка

Послушник чиркнул зажигалкой, зажёг восковую свечу в стеклянной банке, стоявшей на столе. Поднялся, накинул на плечи старенькое одеяло, вышел в коридор.

* * *

Саня отыскал кухню, щёлкнул выключателем. Столовую залил тусклый электрический свет. Карманник задул свечку, подошел к газовой плите заглянул в чайник, из настенного шкафа вытащил пачку заварки.

– Ты что туг делаешь, сынок? – раздался мягкий баритон за спиной.

Полуночник обернулся, возле него стоял настоятель.

«Вот уж точно, что я здесь делаю?» – промелькнуло в Саниной голове.

– Чайку хотел попить, – объяснил послушник, показывая пачку. – Задубел совсем… к-как вы здесь спите? Хоть бы отопление провели.

– Трапезы по ночам запрещены! – ответствовал Феофил. – Это записано в Уставе! – Он забрал пачку, поставил назад. – А отопление нам ни к чему, дух должен преобладать над грешной плотью… Мы живём по правилам, установленным Алексием Сибирским!

– Лёха Сибирский? – удивился карманник. – Так я его знаю, авторитет солнцевский. Он вас спонсирует?

– Я говорю про Святого Алексия, жившего в девятнадцатом веке! – строго произнёс настоятель. – Он был миссионером в Сибири и основал обитель! Тут же покоится его прах…

– Ну, прости за серость, – усмехнулся Сидоркин, разводя руками. Одеяло тотчас соскользнуло на пол. Саня поднял его, вновь накинул на плечи.

– Что же мне делать? – спросил он. – Я не могу заснуть. Может, феназепамчику дашь?

– Помолись, сынок! – последовал традиционный ответ. – Молитва исцеляет недуги и помогает справиться с любой проблемой!

– Да я ж не умею! – вскричал послушник.

– Для общения с Господом не требуется специальных знаний… Просто попроси его о сне, можно про себя! Главное, чтобы слова были искренни, шли от сердца… Хочешь, вместе попросим?

– Благодарю, аббат, но я уж как-нибудь сам, – проворчал Сидоркин, отходя от плиты.

– Я игумен, игумен Феофил! – лицо монаха сморщилось в страстной гримасе: он поднял брови, вытянул губы. Рука трогала крест на груди.

– Какая, разница, на х!.. – вскинулся вор и вдруг осёкся, с испугом вглядываясь в кухонную стену. Физиономия карманника застыла.

С белой штукатурки, как с экрана кинотеатра, на него смотрел дьявол. Он сидел за своим столом и, ухмыляясь, грозил Сане толстым пальцем. Сидоркин моргнул. Видение исчезло. Саня сглотнул и повернулся к монаху.

– Хорошо, что поправил меня. Так, говоришь, надо просто озадачить Бога проблемой и он всё сделает?

– Иди за мной… – сказал настоятель, выходя из кухни.

Они прошли по тёмному коридору, и вошли в какую-то дверь.

– Заходи! – произнес Феофил и включил свет.

Саня переступил порог, осмотрелся… Небольшая комнатка, примерно 3 на 4 метра, с окном и белёными стенами. Дальняя стена увешана иконами. Небольшой столик, накрытый зелёной скатертью, на нем книга.

– Это наша часовенка… – пояснил игумен, крестясь на иконы. – Почаще бывай здесь… общайся с Господом, как я учил… делись наболевшим… Совсем скоро почувствуешь, как твоё естество обволакивает благодать! – Он кивнул и вышел.

Саня помассировал висок, подошёл к столику, взял Библию, пролистнул, положил назад. Достал из кармана телефон. Одеяло упало на пол, на сей раз окончательно. Вор наморщил лоб, набрал номер.

* * *

В Сидоркинской камере жизнь продолжалась. Двое играли в карты на полунарах, третий сидел рядом и наблюдал за игрой, один спал в углу. Послышалось приглушённое жужжание мобильного телефона. Крепкий мужик лет 60-ти, с короткой седой стрижкой, пошарил рукой под матрасом и вытащил выдавший виды аппарат, взглянул на номер, хмыкнул, пожал плечами, передал карты наблюдателю:

– Доиграй за меня.

Сам отошёл, сел на корточки у стены, приложил трубку к уху, мрачно помолчал пару секунд, дыша в трубку:

– Я.

Вновь двухсекундное молчание и лицо седого посветлело:

– Кто? Саня? Здоров, бродяга! Ты где?

Сидоркин в этот момент подошёл к окну, отдёрнул занавеску, глянул в темноту, крутнулся на галошах:

– Где? Хмм… В добровольном заточении.

– В заточении? Тебя что, повязали? – донеслось из телефона.

– Я сам себя повязал, – усмехнулся карманник.

– Ты сдался? – выспрашивал седой, поглядывая на дверь камеры.

– Нет, дядя Вася, – отвечал послушник. – Ты скажи лучше, как у вас жизнь.

– Плохо, Саня, – отозвался дядя Вася, поглаживая голову. – Менты озверели. Никаких свиданок и посылок, баланда и то через раз. Пришлось неслабо отвалить, чтоб телефон вернули, да карты ещё для развлечения оставили. Типы, что тебя забрали, положили всю дежурную смену во главе с хозяином, а также сына Татьяны Павловны. Кто это такие, можешь сказать? Беспредельщики? И на хрена ты им нужен?

– Это помощники дьявола, – честно ответил Сидоркин. – Я вступил с ним в сделку и выполняю одно его поручение. Обещал хорошо забашлять!

– Ты поосторожнее будь, Саня, – ответствовал зэк, ничуть не удивившись. – Этот дьявол, видно, насмотрелся мексиканских боевиков. Чуть не по нему, пристрелит, знаю я таких отмороженных.

– Не боись за меня, дядь Вась, прорвусь, – ухмыльнулся Сидоркин, садясь на столик и болтая ногами. – Дьявол, думаю, челове… эм… в общем, слово держит. Жадный только, торгуется больно.