Оплошка

– То есть, я хотел сказать… «здравствуй, брат», – смутился Саня, не зная, куда деть руку. – Хороший коровник, – он покрутил головой, – и скотина чудная.

– Иеромонах Трифон возьмёт шефство над тобой! – продолжил игумен. – Спать будете в одной келье… У нас все спят по двое, потому что мало места! Осваивайся…

Игумен кивнул Трифону и повернулся к выходу.

– А спецодежду мне выдадут? – спросил Сидоркин.

– Лишних ряс пока нету! – ответил настоятель, глядя через плечо. – Но в субботу, перед Пасхой, Трифон отправится в близлежащий городок – за свечами… Купит тебе рясу, только размер скажи!

– Игумен Феофил! Я могу отдать Александру мой старый подрясник, он мне маловат! Его погладить надо только! – подал голос Трифон.

– По благодати! Работайте! – молвил феофил и вышел.

– Ну, что, брат, с кормёжкой я сам управлюсь, а ты пока бери ведро… вон там, в углу стоит! – Трифон ткнул пальцем в дальний угол, где хранилась на полках или просто висела на гвоздях хозяйственная утварь, – да начинай доить!

– Смотри, это Маруся, корова смирная, ласковая! – монах подвёл Санька к бурой коровенке с большим белым пятном на боку. – Коровка без норова! Всех подпускает! Даже ребёнок справится! – улыбнулся брат Трифон и погладил Марусю по широкому лбу. – Начинай с Богом, а я потом подсоблю!

Карманник сходил за ведром, уселся на низкий табурет возле Маруси и начал доить. Пальцы соскальзывали с сосков, в ведро падали жалкие капли.

– Ну, доись, скотина! – прикрикнул вор. – Тьфууу! – он сплюнул.

Саня промучился ещё какое-то время. Трифон давно закончил с сеном и уже с двумя полными вёдрами молока шёл мимо Сидоркина.

– Как успехи, брат Александр? – остановился возле стойла.

– Ни хрена успехов! – отрезал Саня. – Только пальцы устали!

– Помолись! – посоветовал инок. – Я чувствую, ты потерял мир в сердце… Дай-ка я покажу! – Трифон поставил ведра.

Карманник уступил место, монах сел на стульчик, бодро задёргал соски, звонкие струйки молока застучали о ведро.

– Ты не бойся, сжимай сильнее! – учил Трифон. – И с нажимом тяни!.. Видишь?

– Вижу, – мрачно изрёк Сидоркин, облокачиваясь на загородку. – Послушай, как тебя там.

– Трифон! – любезно подсказал инок, не отрываясь от сосков.

– Ну да, Трифон. Ты давно здесь?

– Девять лет было на Сретение!

– Чем на воле занимался?

– Я артист, играл в театре!

– А чего в монахи-то пошёл?

– Назрела потребность души!.. – обиняком высказался Трифон.

– И как тебе тут?

– Хорошо! – инок перестал дёргать соски, посмотрел на собеседника. – Я не пожалел!.. Работа во славу Божью, свежий воздух, общение с Господом! Никаких грязных и похотливых мыслей… крепну в вере! Ещё апостол Иаков говорил: «Дружба с миром есть вражда против Бога. И кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу»!

Монах произнёс стихи из Библии проникновенно, глядя на карманника блаженным взором. Затем добавил, теребя бородёнку:

– Послание Святого апостола Иакова, глава четыре, стих четыре!

– Ну, ты пряник! – восхитился Сидоркин. – Ты всю Библию знаешь по главам?

– У меня ещё период духовной юности… – смиренно ответил Трифон, опуская глаза. – Господь учит: знать не главное, главное выполнять то, что знаешь!.. Иди-ка сюда, давай руку!

Сидоркин закатал рукава, присел, протянул ладонь. Инок обхватил её своими пальцами, приставил к вымени.

– Бери сосок! – командовал он. – Сжимай… так… сильнее… оттягивай… – Струйка молока брызнула в ведро. – Прочувствовал силу нажима? Попробуй ещё… хорошо!

Трифон поднялся.

– Дальше пробуй сам! Научишься, брат! Я поначалу, вообще, не знал, с какой стороны подходить к корове! Бог дал мне разумение!.. Я на кухню! – Инок подхватил вёдра и удалился.

Саня сел на табурет, уставился на молоко на дне ведра.

– Ну и вонища! – помахал рукой перед носом. – Знал бы, захватил респиратор.

Корова повернула голову, замычала.

– Что смотришь, дура? – рявкнул вор. – Пожалуй, надо потребовать у герцога премиальные за вредные условия труда, – проворчал Саня и неуверенно потянул за соски.

9. Брат Антоний

После мастер-класса Трифона дело пошло гораздо лучше. Белые струйки живо брызгали в ведро. Саня даже не заметил, как это занятие увлекло его.

Вдруг он услышал чей-то мягкий тенор:

– Брат Трифон! Ты гдеее?

Саня встал, выглянул из-за перегородки. Монах с худым, аскетичным лицом и аккуратной бородкой подошёл к стойлу и с удивлением уставился на Сидоркина.

– Ты кто?

– Я-то? – усмехнулся карманник. – Новый послушник, Саней зовут.

– А я брат Антоний! – представился монах, с любопытством оглядывая вора. – Откуда к нам, брат?

– Отсюда не видно, – Сидоркин почесал голову. – Город Москва – слышал?

– Слышал… – протянул Антоний, пристально разглядывая голую до плеча Санину левую руку. – Кто это? – ткнул пальцем в существо с крыльями за спиной, красовавшееся на Санином предплечье.

Сидоркин скосил взгляд на татуировку:

– Ангел, ему уже лет пять.

– Мне кажется это не ангел!.. – вдруг побледнел Антоний. – А дьявол, замаскированный под ангела!.. А ты его лазутчик и замыслил что-то недоброе! – попятился монах.