Операция «Престол»

Как утверждали знающие люди, и его арест, иуголовное дело, и приговор были маскировочными из-за опасения за его безопасность, которой могли угрожать антисоветски настроенные эмигранты.

«В среде российской эмиграции, — напишут о нем уже после его смерти, — проживавшей в Маньчжурии, личность и деятельность Матковского М. А. получила неодинаковую оценку — от неприятия и обвинения до признания и глубокого уважения как к человеку и политическому деятелю.

Анализируя трагическую судьбу М. А. Матковского, приходишь к выводу, что он оказался заложником чести, поверив в Харбине в обещания советского консульства от имени советского правительства: „Оставайтесь на местах, не бойтесь, особенно молодежь, которая родилась тут или попала в детском возрасте в Маньчжурию. Никому ничего не будет после таких великих побед!“

Воспитанный в иных моральных параметрах, чем работники СМЕРШа, он принес себя в жертву, стараясь спасти в целом российскую эмиграцию, но стал невольной причиной тяжелой судьбы тысяч российских эмигрантов.

Именно поэтому он сохранил архив 3-го отдела Бюро для советских органов, поскольку даже не сомневался в том, что если бы не остались эти анкеты на каждого эмигранта, тогда бы хватали всех подряд, без разбора, и пострадало бы гораздо больше людей».

Тем не менее, все те, кому чекисты обещали сохранить жизнь, были расстреляны.

— Подполковник маньчжурской службы Гурген Наголян, начальник штаба бригады Асано, — представился высокий мучжина явно кавказской внешности.

Основная военная подготовка сводилась к идеологической подковке в Бригаде Асано, специальных русских частях в составе Квантунской Армии, предназначавшихся для организации саботажа и проведения диверсий в советском тылу в случае вторжения Японии в Сибирь и на Дальний Восток.

По инициативе разведки Квантунской, японской армии, в 1936 году была создана «бригада Асано», дислоцировавшаяся в посёлке, получившем кодовое название «Сунгари-2».

В ней насчитывалось 800 штыков и сабель. Пять рот русских эмигрантов маршировали в форме Красной армии и готовились к рейдам вглубь советской территории.

Ещё два отряда, по 1200 человек в каждом, базировались в городе Хайларе. Военным советником, а на самом деле командиром бригады стал японский полковник Асано Такаси.

А вот официальным комбригом, к удивлению всех, стал не атаман Семёнов, имеющий тесную связь с японской разведкой, а эмигрант армянского происхождения Гурген Наголян.

Ни в военном училище, ни в академии он не учился и не командовал даже ротой в гражданскую войну. Кадровые русские военные недоумевали и были оскорблены.

Зато Наголян закончил Харбинский юридический факультет и свободно владел китайским и японским языками.

В конце двадцатых годов Наголян поступил на службу в железнодорожную полицию КВЖД, а еще через два года вступил в Вооруженные силы Маньчжоу-Го, в которых дослужился до чина майора.

После назначения в бригаду Асано был произведен в подполковники.

Справедливости ради надо заметить, что с 1935 года Наголян работал на НКВД.

После занятия Харбина советскими войсками он выполнял для советских властей различные поручения, занимался коммерческой деятельностью и вскоре стал владельцем нескольких кинематографов в Харбине.

Это не помешало советским властям дать ему в 1951 году пятнадцать лет лагерей.

Последним представился начальник 3-го административного отдела Бюро, ведавшего учетом эмигрантов, Н. Е. Гроссе.

Именно через этот отдел японская разведка подбирала кадры для разведывательно-диверсионных отрядов.

Для разведывательной и контрразведывательной деятельности 3-й отдел Бюро использовал агентурно-осведомительную сеть, наружное наблюдение, технику для прослушивания телефонных разговоров и другие оперативные средства.

Рядом с Гроссе сидел его заместитель Иван Владимирович Павлов, который дружески подмигнул ему.

Несколько обособленно от всех сидели начальник военным отдела Харбинского монархического центра генерал М. С. Кузьмин и начальник контрразведки полковник Жадвоин, в прошлом начальник особого отдела армии Колчака полковник В. П. Жадвоин.

Отношения между монархистами и фашистами были натянутые, что не мешало им проводить совместные диверсионные акции на своетской территории.

Более того, Родзаевский в случае необходимости обращался за помощью к полковнику Жадвоину, полагаясь на его огромный опыт и разветвленную агентуру.

И какой бы героической биографией и громким именем не обладал Анненков, он тоже подлежал проверке.

В самом углу комнаты разместился бывший белогвардейский генерал А. И. Космин, являвшийся руководителем одного из отделов антисоветской террористической организации «Братство русской правды».

Генерал был известен как человек, лишенный даже намеков на какую-либо мораль и вследствие этого готовый на все.

И именно его так удачно использовала японская разведка перед захватом Маньчжурии.

В Харбине находились многие иностранные консульства и колонии, то японцам важно было создать формальный повод для оккупации города.