Операция «Престол»

От Сомова узнали, что есть в отделе некий подполковник Сергей Михайлович Филиппов.

Во время Гражданской войны он служил у Колчака, считался опытным, знающим офицером, пользовался авторитетом как военный специалист и был в курсе всех операций.

Была и еще одна деталь, за которую ухватился Громов: Филиппов не только отрицательно относился к зверствам таежных банд, но и пытался сдерживать их активность, за что кое-кто из офицеров считал «красным».

Громов решил привлечь его к сотрудничеству.

Методы вербовки в те годы не отличались особой изощренностью, и, тем не менее, в большинстве случаев оказывались эффективными.

А так как времена были суровые, то и приемы вербовки были под стать временам.

Нужным людям без обиняков намекали на то, что в случае отказа от сотрудничества могут пострадать родные, живущие в России.

Нуждавшихся в деньгах и не собиравшихся возвращаться вербовали, как правило, «втемную» от имени американской или японской разведок.

Метод этот был хорош тем, что информация от таких агентов всегда поступала правдивая: никто не решался обманывать японцев и американцев, знали, что те скоры на расправу.

Филиппов возвращаться на родину не собирался, и хотя жил он скромно, нужды в деньгах не испытывал.

Что же касается единственной зацепки — его «либерализма» — то она выглядела пока слишком эфемерной.

Громов узнал, что жена и дочь Филиппова живут во Владивостоке, и дал указание разыскать их.

Но буквально на следующий день в одной из эмигрантских газет Громов прочитал заметку, в которой беженец из Владивостока, бывший красноармеец Мухортов, рассказал о расправе над семьями офицеров.

Перечислялись женщины и дети, которых чекисты казнили, отрубив им головы.

Среди них были жена и дочь Филиппова.

Было от чего придти в отчаяние.

Если бы не одно «но»…

Коненчо, Громов хорошо знал, на что способны мастера заплечных дел из смежного ведомства, и все же факт казни детей заставил его, если и не усомниться, то провернить правдивость заметки в газете.

Не поверил он и в то, что чекисты рубили головы, поскольку это был чисто китайско-японский метод казни.

Более того, Громову удалось познакомиться с Мухортовым.

В умело построенной беседе с представителем шайки контрабандистов, якобы собиравшихся привлечь Филиппова к сотрудничеству, он выяснил, что Мухортов не красноармеец, а беглый уголовник, и заметку он подписал за деньги, полученные от человека, который по описанию был очень похож на полковника Жадвоина.

Стало ясно, что, высоко оценивая Филиппова как специалиста и опасаясь за его лояльность, японцы и белая контрразведка решили удержать его таким способом.

Громов попытался убедить Мухортова встретиться с Филипповым и рассказать о лживости заметки, как вдруг тот выхватил пистолет и с криком «Ты чекист!» набросился на него.

Громову пришлось застрелить Мухортова и потерять важного свидетеля, и теперь вся надежда оставалась на жену и дочь Филлипова.

Но, как уже очень скоро выяснилось, ни жена, ни дочь Филиппова во Владивостоке не проживали.

Напряжение достигло своего апогея, поскольку Филиппов, желая лично отомстить большевикам за гибель семьи, решил отправиться через границу в составе отряда полковника Ширяева.

От Сомова Громов узнал о времени и месте перехода отрядом границы.

Но куда важнее для него оказалось то, что фамилия жены Филиппова была Барятинская.

О чем он в тот же день и сообщил во Владивосток.

Отряд Ширяева беспрепятственно пропустили через границу, «вели» несколько километров, а затем в короткой схватке полностью разгромили.

Ширяев бежал.

Филиппова удалось взять в плен.

Несколько дней местные чекисты, используя материалы, поступившие из резидентуры, упорно и настойчиво работали с ним, добиваясь добровольного перехода его на свою сторону, но безрезультатно.

Во время одного из допросов Филиппов заявил, что ему терять нечего, так как он уже потреля самое дороге в жизни.

И надо было видеть его удивление, когда в следующее могновение в комнату, где его допрашивали, вошли его жена и дочь и бросились на грудь ошеломленному Филиппову.

Когда ему стала известна подоплека затеянной японцами и белой контрразведкой против него провокации, он без колебаний дал согласие на сотрудничество с советской разведкой и поклялся честью офицера до конца служить ей.

Воспользовавшись легендой об удачном побеге из окружения и обратном переходе границы, Филиппов вскоре вернулся в Харбин.

Теперь у него была еще и слава «боевого партизана».

Вскоре, выполняя задание чекистов, С. М. Филиппов подготовил хорошо продуманную и обоснованную докладную записку на имя руководства Военного отдела.

В ней он предлагал в связи с частыми провалами агентуры и раозненностью действий боевых отрядов создать информационный центр и выделить определенную сумму для его успешной работы.

План одобрили и дали деньги.

Военный отдел выделил в распоряжение Филиппова несколько связных, которые систематически пробирались через границу, встречались с руководителями отрядов в Приморье, получали от них информацию и доставляли ее в Харбин.

Филиппов ее обрабатывал и препровождал в штаб.