Операция 'Карантин'

Окружающий ландшафт своей ирреальностью напоминал фон картин Ренуара — словно Полынов каким-то мистическим образом перенесся в бредовый мир полотен постимпрессионизма. Только был этот мир трехмерным и бесконечным. Блеклое небо с ослепительным солнцем, рыжая, однотонная степь, над горизонтом, на юге, в стороне оцепленной зоны — расплывчатое темно-коричневое пятно дыма. Лишь самолет своими четкими формами убеждал, что под ногами не марсианская пустыня, а родная матушка Земля. Везло в последнее время Полынову на экзотику. Еще три дня назад он находился в африканских джунглях, а теперь вот — на безводном каменистом плато, почти пустыне. Одно общее, правда, между джунглями и Каменной степью имелось — и там и здесь ходили слухи о каннибалах.

С неясным беспокойством Никита посмотрел на юго-запад, где за размытой линией горизонта находился командный пункт учений. Как бы генерал Потапов не устроил какую-нибудь пакость. Слишком уж «весело» началась командировка, чтобы поверить в ее спокойное продолжение.

Никита перевел взгляд на открытый люк транспортника. Турбины самолета продолжали реветь, корпус подрагивал, огромные крылья вибрировали, будто готовясь к взлету, а трейлер из трюма все не выезжал. Непредвиденная задержка начинала не на шутку тревожить. И тут Полынов краем глаза уловил на горизонте две короткие, почти одновременные вспышки. Словно кто-то зеркальцами пустил солнечных зайчиков.

Интуиция среагировала раньше сознания, и лишь через мгновение Никита понял, что сломя голову бежит прочь от самолета, подчиняясь дикому инстинкту сохранения жизни. Удивительно, насколько быстро может работать человеческая мысль. Спрашивается, сколько времени нужно, чтобы засечь пуск двух ракет, оценить ситуацию и принять решение? Секунды, доли секунд? Нет. Ноль! Ноль времени! Как электрон в возбужденном атоме перескакивает с одной орбитали на другую вне времени, так и готовое решение порой появляется в голове одновременно с происшедшим событием.

Хорошую пословицу некогда придумал полководец Суворов: «Сам погибай, а товарища выручай!», да только для данного случая она не подходила. Даже криком Никита никого не смог бы предупредить — не услышали бы его из-за рева турбин. Поэтому оставалось лишь два варианта — либо бежать к самолету и погибнуть вместе со всеми, либо постыдно удирать прочь, спасая свою жизнь. Инстинкт выбрал второй вариант…

Между вспышками на горизонте и страшным взрывом лайнера прошло не более трех-четырех секунд, и Полынов не успел преодолеть за это время и двадцати метров. Но обострившаяся интуиция сработала мгновенно — будто почувствовав спиной, Никита прыгнул, распластавшись в воздухе, как бы ныряя в воду. Взрывная волна подхватила его, пронесла метров семь над землей, отпустила, и Никита, сгруппировавшись, пару раз кувыркнулся, перекатившись по каменистой равнине, вскочил и, не снижая темпа, побежал дальше. Несколько мелких осколков просвистели поблизости, а затем скрученный спиралью кусок обшивки пролетел над головой, упал и некоторое время катился впереди, пока Полынов, как заправский барьерист, не перепрыгнул через него, ухитрившись при этом оттолкнуться подошвой ботинка от рваного края катящегося обломка. Этому, как и прыжку во время взрыва, его до автоматизма натаскали в спецшколе — перепрыгивать через катящиеся впереди бочки, обязательно отталкиваясь от них, иначе они тут же догонят и отобьют пятки. Но, опять же, все это Полынов проделал чисто машинально, на уровне условного рефлекса, как опытная секретарь-машинистка ударяет по клавиатуре, абсолютно не задумываясь, каким пальцем по какой клавише бить. Та же спецподготовка не позволила инстинкту перерасти в панику, чтобы удирать без оглядки до умопомрачения. Заметив на плоской поверхности степи небольшую ложбинку, Никита прыгнул в нее, перекатился, стараясь как можно больше запорошить себя пылью, и замер, распластавшись на земле, лицом к взорванному самолету.

Секунд десять он еще ощущал себя загнанным животным, затаившимся от погони, с бешено колотящимся сердцем и чуть ли не разрывающимися от судорожных сокращений легкими — страх отнюдь не способствует соблюдению правил экономного дыхания во время бега. Взгляд чисто рефлекторно зафиксировал на месте катастрофы громадный столб огня с клубами черного дыма и разбросанные вокруг в радиусе никак не меньше ста метров обломки самолета. А затем сознание включилось, и тогда наконец организм вышел из-под контроля, и Полынова вырвало. Вероятно, здесь сказалось все: и вчерашнее отравление, и то, что Никиту впервые в жизни укачало в самолете, и два подряд покушения, одно из которых закончилось гибелью самолета, экипажа и спецбригады МЧС. Какими бы железными не были нервы у разведчика, но, в конце концов, он живой человек и ничто человеческое ему не чуждо.