Операция "Берег"

Олег умял с чаем двухслойный — колбаса поверх сыра — бутерброд. Нет, так лечиться можно, прямо на глазах оздоравливаешься, главное, не лопнуть. Лейтенант посмотрел на второй бутерброд. Проведать, что ли, рядовой состав? Митрич не особо ходящий, наверняка с питанием у него похуже.

Прошел мимо дежурного к двери:

— Дыхну свежего воздуха.

— Дыхните, товарищ лейтенант, там нынче не холодно, — сообщил санитар, прислушиваясь к смеху на втором этаже.

Смеялись девушки-санитарки, конечно, заливисто. Есть там у них Ирочка, весьма выразительная особа. И фельдшер Сорокина, да, очень, хотя и в возрасте, ей же уже тридцать, не меньше. Вообще принято считать, что лечение легкораненых в медсанвзводе, да еще в спокойный тыловой период — занятие очень развеселое. Но лично лейтенант Терсков считал, что легкомысленные интрижки и поверхностные отношения унижают честных и воспитанных людей. Ну, стыдно это как-то.

Во дворе было не то что холодно, но зябко. Правда, и идти предстояло только через двор. Олег кивнул часовому, прогуливающемуся с поднятым воротом шинели, толкнул дверь Большого Фольварка. Дверь прямо замковая, тяжелая и с резьбой, вроде как столетнего возраста.

В доме крепко пахло махоркой — невзирая на регулярные предупреждения и угрозы медицинского начальства, дымил выздоравливающий рядовой состав изрядно. Впрочем, сейчас бойцы в комнатах собрались, тоже ржут над чем-то, байки травят. А ранбольного Иванова искать не пришлось — сидел недалеко от двери, разглядывал свой складной нож. Ухмыльнулся железно-зубо:

— О, приветствую бронетанковое начальство! На променад или с проверкой?

— С доппайком. Будешь? — Олег вынул из кармана завернутый в лист немецкого журнала гигантский бутерброд.

— Грех отказываться. Давай пополам, — Митрич разрезал ломти своим куцым ножом. — Вот, собираюсь клинок поменять, что-то к месту подберу, подточу, поставлю. А то застыдил ты меня.

— Стоит-то возни? Найдешь себе новый нож, тут у немцев полно добра.

— Добра полно. Только фрицевское добро оно такое… может и недоброе. А у меня ножичек проверенный, не подводит. Щас за чаем схожу.

Митрич, опираясь о костыль, похромал добывать чай, а лейтенант взял вытертый нож. Рукоять действительно костяная, удобная, наверняка еще дореволюционная, но сам-то нож… клинок уж помер естественной ножевой смертью: сточен на две трети, да еще обломался. Свойственно пожилым людям ко всякой ерунде привязываться. Хотя Митрич не из тех, не из сентиментальных.

Вернулся ранбольной Иванов с огромной кружкой:

— Вот. И заварки вдосталь, и меда бухнули.

— Хорошо живем. Про нож расскажешь?

— Да что в нем интересного? Карманный, старый, я еще по профессии им пользовался.

— Тогда про старую жизнь. Или вот… про пулеметы. Где так насобачился строчить, признавайся?

— Про пулеметы неинтересно. Выгонят из санвзвода, вдоволь будет нам пулеметов. Давай лучше фильму перескажу. Вот «Укол чести»! Душераздирающий сюжет, нынче таких уже не снимают.

Хорошо умел рассказывать Митрич. Даже не подумаешь, что дедок так может пересказывать. Больше, конечно, про древние смешные кинофильмы, про книги старые. Но иной раз и жизнь зацепит — кратко, но тоже как фильм. Многое видел человек…

* * *

…— Перстень они подбросили прямиком в спальню красавицы. Муж — зырк! Опа! — «Дуэль, немедля, сударь, вы подлец!» — продолжил вести интригу Митрич, а самому думалось об ином. Привычка: одно говоришь, а всплывает совсем другое. Дернуло лейтенанта про те пулеметы ляпнуть…. И так зябко на сквозняках.

А тогда был душный месяц август….

* * *

17 августа 1920 года.

12 верст северо-западнее города Цеханув.

Мельница

Точного времени нет и не будет, поскольку часов не имеется.

…Короткая очередь, и ребристый диск «льюиса»[2] опустел.

— Хана, — объявил Игнат, отпихивая пулемет.

— Замок с машинки сними, — сухо приказал Гончар. — Митька пусть прячет, а мы решаем.

Митька копал ямку под стеной, клинок шашки с легкостью разгребал рыхлую, с гнильцой землю. Красноармейцы молчали, не глядя друг на друга.

День выдался такой… уж совсем гнилой, говняный, просто сил нет. Еще утром был штаб 4-й армии, рота и эскадрон охраны, канцелярия, обоз, уверенность и зычные команды. Радиостанцию, правда, уже сожгли. Хорошая была аппаратура, большой ценности. Но было понятно, что пробиваться придется налегке, тут уж все громоздкое пали-порти-круши, а то врагу достанется.

В угол сарая стучали пули, снаружи перекликались радостные пшеки-поляки.

Как же это получилось? Славно наступали, шла Красная армия, до той Варшавы уж рукой подать, и в одночасье — хана? Ведь как шли: смачно дали в харю наступавшим полякам, погнали назад на запад, беря сотнями и тысячами пленных, обозы, пулеметы… Широким веером рассыпалась своими дивизиями и корпусами Красная Армия, уверенная в своих силах, и…

Нет больше штаба, кругом уланы-белополяки, идти некуда, патроны на исходе. Нет, Митька знал, что он сопляк и многого не понимает, хотя уж повидал сколько. Но бойцы же опытные, Гончар здесь, он….