Оперативный резерв

Захар Варфоломеевич замолчал и принялся тереть слезящиеся глаза. Никита тряхнул головой и сжал виски руками, силясь понять, вломился кто-то ему в сознание или нет. Это даже буйным помешательством не назовешь – то, что он сейчас видел и слышал.

Как и все Иные, оборотни практически не болеют – перед ним же сидело явно страдающее существо. Темный зверь не может тронуться рассудком – Захар нес ахинею. Оборотни плохо переносят одиночество, им нужна стая, они никогда не позволяют так разговаривать с собой, как сейчас говорил Сурнин, и уж тем более они не живут по сто лет в человеческом обличье… И еще что-то он такое сказал… Что-то, явно заслуживающее пристального внимания…

– Ты откуда про Дозоры знаешь, если нигде не зарегистрирован? – рассеянно спросил Сурнин.

– Клава рассказывала. Уехала она. Давненько уже, в Уфе, говорят, живет.

– Чего?

– Чего-чего… Ты, говорит, Захар, такой же, как я, Темный, то есть в Сумрак можешь ходить и все такое. Я, значит, для себя его мороком называл. А Клава как говорила? Держись от Дозоров подальше. А то к рукам приберут или развоплотят. Я, говорит, сама еле отбилась.

Вот тебе и неинициированная Темная, которая в Башкирию переехала.

– Тихо! – рявкнул Никита. – Тихо. Ты сказал, был еще Темный маг. Что он с тебя снял?

– Да не с меня. Тут у Ручейника колдовское место было, потаенное. Я его чуял. А два года назад Темный пришел. Ну, такой же, как ты, только…

– Нет. Не такой же, – перебил Никита.

– Ну да, тот, кажись, посильнее тебя будет и постарше, – согласился Захар. – Он колдовство-то и снял.

Вот оно! Наконец-то. Не зря Никита, прикусив от нетерпения губу, слушал всю эту дремучую галиматью. Не бывают случайными такие встречи!

– А почему Темный Иной тебя не заметил? – подозрительно спросил Сурнин, боясь спугнуть удачу.

– А я ему на глаза не показывался и за тем, что он делал, не подглядывал, в лесу отсиживался. Через неделю только туда наведался и сразу понял – забрал он схрон.

Никита вскочил с ящика.

– Место покажешь?

– Нет! – отчаянно замотал головой бомж и испуганно вжался в стену, возле которой сидел. – Не пойду я туда больше!

– Темного не бойся, – усмехнулся Никита. – Он тебя в обиду не даст.

– А он-то при чем? Я ведь с тобой говорю, а ты меня убивать не собираешься, даром что Светлый. Тебе одно интересно: правду я сказал или нет. Да помню ли, где схрон лежал… – сказал Захар. – Скоро опять перекидываться, а наверху – народу полно. Пора мне, дозорный.

Никита уже шевельнул губами, чтобы произнести заклинание, и остановился. Он посмотрел, как бомж, кряхтя, поднимается с пола, сикось-накось наматывает замусоленный шарф…

– Мясо, водка и допрос в офисе Ночного Дозора Москвы, – предложил Сурнин. – Признаешься в том, скольких загрыз без лицензии, – тебя развоплотят. Ты нужен мне как свидетель. Ничего сверх сказанного – клянусь Светом! – сказал он, подошел и раскрыл ладонь, на которой разгорелся лепесток белого пламени.

Бывали в истории договоры между Иными, но чтоб такие!

Захар Варфоломеевич подумал, приосанился, стыдливо вытер руку о свое тряпье и протянул Сурнину. Когда изъеденные коростами пальцы окутала Тьма – он страшно удивился. И во время рукопожатия смотрел на переплетавшиеся символы Великих Сил как на откровение.

«Двадцать первый век на дворе? – мысленно спросил Никита у бесхитростного таксиста, что вез его с вокзала. – Колдовские схроны, дикие оборотни и всеобщая истерия? Ну-ну».

– Надевай!

Он бросил Захару подаренный Басоргиным ошейник. Оборотень, конечно, выглядел больным и несчастным. Но у Никиты не возникло никакого желания проверять в жарком поединке, так ли это на самом деле. Захар обиженно засопел, надел ошейник, честно повторил за магом: «Не в моей власти напасть на тебя и тех, кто рядом с тобой» – и безоговорочно поплелся к выходу.

Мясо, пачку папирос и водку Сурнин беспардонно стащил по пути в каком-то продуктовом подвале, закрытом на ночь. Сунулся было в рюкзак за деньгами, но передумал. Налички у него оставалось не так уж много. Ничего. Светлый и честный – не совсем одно и то же, особенно когда дело касается Дозоров. Он навалил во второй пакет смерзшихся куриных окорочков, распотрошил пачку влажных салфеток, вытер руки и вышел на улицу не через Сумрак, а выбив ногой дверь. Магии в этом действе было так мало, что не просчитать. Вполне сойдет за банальное ограбление. Тем более тетка из круглосуточного ларька бомжей собственными глазами видела.

Захара, подхватившего пакеты с добычей, затрясло от одного запаха. Рваные лепестки и темные пятна его ауры захлестывало пульсирующее желто-багровое пламя, то опадая, то вспыхивая с новой силой. Руны на ошейнике проступили снежным узором.

Сурнин благоразумно пропустил оборотня вперед и зашагал следом. Они перелезли через железнодорожные пути, поросшие жухлой от заморозков травой, обошли гаражи, по щиколотку утопая в осенней распутице, и остановились на краю небольшого овражка недалеко от железнодорожной насыпи.

– Ну вот, пришли, – сказал Захар и поставил драгоценную ношу на землю.