Опера вызывали?!

— Я пойду оденусь, — шепнула я Жене на ухо, понимая, что разговор предстоит долгий, а мне нужно было в институт. И переварить собственную реакцию на Инну.

Громов недовольно покосился на меня, кивнул, сжал зубы и отпустил, провожая напряженным взглядом.

Я заперлась в спальне, обессиленно упала на кровать и уронила лицо в ладони.

Понимая, что это нездоровая реакция, я напоминала себе, что решила верить. Иначе бы не осталась с ним вчера, не улыбалась утром счастливой пельмешкой. Так почему я так испугалась, увидев Инну? Боялась снова оказаться преданной?

Слова, поступки и поведение Жени последние дни доказывали, что он не врет. Так что со мной? Привычная, въевшаяся в тело реакция? Ревность? Желание, чтобы он был только моим? Или все-таки страх оказаться брошенной еще не до конца меня покинул?

Я подняла голову и испуганно подпрыгнула на месте, когда увидела Женю, сидящего передо мной на корточках. Даже не услышала, как он вошел.

— Говорим? — он нервничал и даже не пытался это скрыть.

— А где… — я махнула руками в воздухе.

— Неважно. Я слушаю!

— Я… Это было неконтролируемо, — опуская глаза в пол, пролепетала я.

— Подумала, что это бывшая любовница?

Я смогла только кивнуть, старательно отводя взгляд.

— А если бы это реально была бывшая? Что бы ты сделала, Лиля?

— Не знаю, — одними губами прошептала я.

— Пельмешка, ты прекрасно все знаешь, — сгребая мои ладони в свои, начал Женя, — знаешь, что у меня есть прошлое и от него никуда не деться.

Он вдруг зарычал, отвлекся, вытащил из кармана мобильный, ответил и прорычал:

— Сказал же — скоро буду!

Отключился, кинул телефон на постель и снова взял мои ладони в свои:

— Ты живешь через стенку от моей бывшей. Мы можем встретить любую на улице, в парке, на работе. Где угодно, пельмешка. Так что дальше?

Сердце сжалось, а я не знала, что ответить.

— Я не знаю! — простонала я. — Дай мне время это принять. Я смогу, обещаю!

Женя несколько раз кивнул и вздохнул:

— Мне нужна ты, Лиль. Очень нужна. Если тебе нужно время — я дам. Выходных будет достаточно?

Я вопросительно приподняла бровь.

— Мне нужно доделать кое-какие дела, — объяснил Женя, — и не вздумай выключить телефон и снова уехать. Лиля, обещаю, если ты свинтишь куда-нибудь, я тебя и в столице из-под земли достану, но тогда у тебя не будет времени больше думать и решать. Я тебя, дуру недоверчивую, люблю! Понимаешь? Тебя! Люблю! Я! Когда ты уже это поймешь, что я все для тебя сделаю. Что хочешь, Лиль. Но ты должна мне верить. Решай…

— Я не дура, — почему-то обиделась я.

Хотя нет, дура. Редкостная, недоверчивая дура!

Гений страдальчески закатил глаза, поднялся и поинтересовался:

— Тебя домой или в универ?

— Домой, мне нужно переодеться и взять учебники.

Я прятала глаза, стараясь не разреветься. На кровати разрывался его мобильный, пока я молча одевалась под давящим взглядом опера.

Он стиснул зубы, но меня не торопил, позволяя принять решение. Взял телефон и ушел разговаривать в гостиную.

Когда я вышла, Женя уже стоял в прихожей одетый, продолжая говорить по мобильному. Он не стеснялся в выражениях, пока решал рабочие вопросы. Нервничал, потому что без конца крутил на пальце брелок и ключи от машины.

Я жестом показала, что готова выходить. Громов мотнул головой, не прерывая разговор. Вышел, запер квартиру, взял меня за руку и повел на улицу.

Всю дорогу до дома он кому-то звонил, ему звонили, а я чувствовала себя круглой дурой.

Зачем я так с ним? Почему не могу вслух произнести то, что действительно чувствую? То, что я его тоже люблю и эгоистично хочу, чтобы он был только моим!

Гений довез меня до дома, быстро поцеловал в висок и уехал, жестом пообещав позвонить позднее.

А я с тяжелым сердцем и ноющей болью в груди поднялась домой…

Глава 47

Глава 47

Лиля

Ненавижу понедельники.

Начало недели выдалось суматошное. Преподаватели словно взбесились, дружно решив озадачить студентов дополнительными заданиями. Весь день приходилось что-то делать. Казалось, это никогда не закончится: сдавала одно и тут же отвлекалась на другое.

Я даже не успела как следует поговорить с выздоровевшей и счастливой Полиной. Чмокнула ее в щеку и убежала по своим делам, пообещав позвонить вечером.

Судя по светящимся глазам подруги, у нее все было хорошо. В отличие от меня!

Гений… Мы не виделись с утра пятницы. Он звонил, писал, но напряжение витало между нами. Оно ощущалось на физическом уровне, а муки совести меня не покидали. Я скучала. Безумно скучала по своему оперу и его коту, который остался жить у Жени. Громов, хитрый жук, как-то умудрился не просто оставить Оккупанта у себя на постоянку, но и стребовал с хозяев ежемесячную сумму на его содержание. Возможно, в нем давно дремал и наконец проснулся Абрам Моисеевич. Я бы точно так не смогла, а вот Женя продемонстрировал чудеса дипломатии.