ОПЕР, или В городе нашенском

– Это не пустые разговоры, дорогуша. Бывает, слово так в душу западёт, что его оттуда фиг выковыряешь. Не помню, чей рассказ из классики, так вот в нём палач из уголовников вешает политических. Ему там льготы за это определенные, блага, так сказать. А что, работёнка не пыльная. Петлю на шею накинул и лавку из-под ног выбил – минута, и все дела. Вот он петлю примеряет молоденькому революционеру, а тот так спокойно и вежливо спрашивает: «Тебе не жалко меня?» И всё – кончился палач, не смог больше на этом зарабатывать, к Богу обратился. В тюрьме полгода не могли найти исполнителя приговоров. А ты говоришь, пустые разговоры. Может быть, и ты одумаешься, и кто-то жив останется.

– Издеваешься? Ну, ну, наш роман ещё не закончен, самое лучшее ещё впереди.

– Вот в этом я уверен на все сто. Ни ты, ни твой начальник педерастического вида из личной мести меня в покое не оставите. Ну как же, таких крутых профи переиграли. Кстати, могу угостить ужином, так сказать, в счёт твоего потерянного личного времени.

Женщина смотрит внимательно, думает мгновение. У неё свои планы, у меня свои. Кто кого переиграет? Думаю, что я, за мной финансовый потенциал. Я могу предложить ей деньги.

– А что, идея неплохая, с красивым мужчиной пообщаться на щекотливые темы, а то я всё одна и одна. Даже начальник не домогается.

– Ну и отлично. Право выбора ресторана за дамой. Где вы тут обычно питаетесь?

– А ты разве рестораны не посещаешь?

– У меня нет такой необходимости. Молодая красивая жена готовит отлично. Сама подумай, на фига мне общепит.

– Большое спасибо. Как можно так изощрённо обижать одинокую женщину, вынужденную питаться вне дома?

– Во-первых, мы с тобой не мужчина и женщина на романтическом свидании. Мы – противоборствующие стороны, имеющие каждая свой личный интерес. Во-вторых, я думаю, что тебя семья вообще не интересует. С твоими данными ухажёров хватает. Так что не надо прибедняться. Так где найдём приют на час-другой? Ты не стесняйся, я в средствах не ограничен.

– Кафе «Французское», в нём городская администрация обедает. Не даёт, так сказать, обслуге расслабиться.

– «Французское» так «Французское», мне без разницы, я по еде не тащусь.

– А по чему тащишься? Что любишь больше всего? Где твое слабое местечко?

– Нет у меня слабых мест, дорогая. Не за что меня зацепить.

– А любимая жена, которая готовит прекрасно?

– Я её люблю, можно сказать, души не чаю. А вот она относится ко мне спокойно. Как к надёжному партнёру, способному обеспечить ей безбедное существование. А случится непредвиденное, если я сгину, а ещё того хуже, по лагерям и тюрьмам пойду, любимая жена погорюет, сколько положено, с годик примерно, может быть, меньше, и снова выйдет замуж. Снова будет верной и любящей супругой. Так что и в этом вопросе я совсем не слаб.

– С чем и поздравляю. Можешь спокойно продолжать свою преступную деятельность.

– Почему преступную? Почему ты всё время переводишь меня в разряд преступников? Наверное, хочешь перед собой оправдаться? Может такое быть, Зоя Абрамовна?

– Если тебе не трудно, не называй меня так. Мне это неприятно.

– Как скажешь. Это, кстати, твоё слабое место.

– Не важно.

Кафе встретило нас европейской чистотой. В небольшом зале на пятнадцать столиков всё прямо сверкало. Солидную неброскю роскошь в виде столов из натурального дерева, льняных скатертей и салфеток, хрусталя на столе подтвердили и цены в меню. Заведение явно не для широких масс. Понятно, почему облюбовала это местечко моя спутница. В такой обстановке ты чувствуешь себя человеком. Кстати, мы уже давно с Викой не выбирались в такие вот увеселительные заведения. Надо исправить это упущение, ведь скоро опять расставаться.

Моя спутница заказала себе салат из свежих овощей и кусочек телятины. А я бутылку французского коньяка и малосольную чавычу.

– Не много спиртного?

– Я всегда заказываю бутылку и обязательно запечатанную. Не доверяю общепиту, я в коньяках не разбираюсь. Что останется, заберу с собой, не парюсь по этому поводу. А ты вино или коньяк?

– Водку не признаешь?

– Да нет, я совсем не против водки. Но так как ресторан французский, то и надо придерживаться французского стиля.

Час прошёл в молчании. Занимались едой, выпили по рюмке. Я тоже заказал себе телятину под белым соусом. Вещь, конечно, восхитительная, такую дома, наверное, не приготовишь. Да и кому готовить-то? Вика у меня человек, далекий от кухни. Приплёл её кулинарные таланты для красного словца. Молчание становилось тягостным, и чтобы разрядить обстановку, налил ещё по рюмке. Женщина больше пить не стала. Коньяк согрел душу. После третьей рюмки настроение, как обычно, стало праздничным, и ни о чем не хочется говорить. Надо домой, к Вике, которая будет ругать меня за то, что опять выпил без повода. Хотя, откуда она знает мои поводы, даже приблизительно не догадывается. Машина стоит в трёх кварталах отсюда, как теперь я выберусь из центра, набитого гаишниками?

– Так на чём мы остановились?

Женщине хочется расставить все точки. Смотри ты, что-то тревожит бедняжку, не всё так безоблачно в ментовской душе.