Опекун

Лицо Мии вытянулось, а я впервые ощутил себя так мерзко, что готов был откусить язык, которым только что испоганил и так отвратительные отношения.

– Дурак.

– Опять?

– Да, опять. Ты ни черта не меняешься, Малыш, – процедила Мия, комкая платье.

Засмотрелся на ее руки. Кольцо с огромным камнем. Бриллиант, который я теперь возненавидел.

– Зачем тогда пришла?

– Хотела поговорить с тобой.

– О чем?

Нет, я не желал слушать голос Мии, но уйти я тоже не мог. Словно что-то неведомое мне тормозило на месте. Поэтому и стоял все там же и так же, как и прежде смотрел на Мию. На ее длинные пальцы с огромным бриллиантом в кольце.

– Я хочу с тобой помириться.

Услышав предложение сестры, я удивленно взглянул в ее глаза. Она не лгала.

– Ты перепила?

– Я не пила, – рыкнула Мия, но тут же сменила тон и продолжила говорить. – Теперь-то точно пить не буду.

На ее губах появилась подозрительная улыбка, от которой мне подурнело. Что она имела в виду?

– Просто давай мириться и не ругаться больше? Ладно, Ян?

Как же редко она называла меня по имени.

– Я подумаю.

Мия хмыкнула.

– Иного ответа я от тебя и не ждала. Думай, только не затягивай. Продолжим разговор после моего свадебного путешествия.

Развернувшись на каблучках, шаркнула по мраморному полу и, взмахнув рукой, умчалась обратно в общий зал, отставляя меня наблюдать, как мир продолжает рушиться. И я оставался там, цеплялся за перила, часто дышал и не знал, к чему приведет нас разговор после. Время для меня замедлилось, чтобы однажды окончательно застыть».

Удивительно, но я долгие годы считал, что время для меня остановилось вместе с гибелью Мии. Как же я заблуждался.

Время шло. Медленно-медленно. Я существовал, потому что сам так решил. Изменил своим планам и мечтам, встал у руля огромной компании, которая никаким образом мне не принадлежала. Я просто делал то, что не смог бы бросить. Ведь об этом меня просила Мия. Позаботиться о ней, о ее семье. Не бросать ее дочь.

И чем я занимаюсь сейчас?

Смотрю на то, как Эрика комкает халат, долго думает, прежде чем ответить на мои идиотские вопросы. А ведь несколькими минутами ранее, прежде, чем войти сюда практически посреди ночи, я знал, что буду спрашивать и как именно. Я хотел быть прежним опекуном, который совершенно не появляется на глазах у подопечной. Забота на расстоянии ранила меньше всего. Но держаться как можно дальше я больше не мог.

Мое время набирало бег. Немыслимый, сумасшедший бег, от которого я задыхался. Прошло почти три месяца с нашей последней встречи. Я не провожал Эрику, когда она покинула мой дом, не приезжал сюда, хотя каждый день был в курсе того, как живет моя подопечная. О каждом ее шаге докладывали с особым рвением. И каждый раз я хотел услышать, как Эрика оступается, совершает ошибки, но она словно играла по собственным правилам. Безупречная, тихая, смирная. Полностью поглощенная учебой. Даже новых друзей себе не нашла, а про старых вообще не вспоминала. Эрика была слишком безукоризненной, чтобы поверить. И ведь я верил, пока не решил, что должен лично убедиться в ее безгрешности.

Перед глазами до сих пор стояли строчки из чата, которого больше нет.

Я злюсь, потому что помню сочные подробности того, как «Эрика проводила время на вечеринке». Я не хочу верить в небылицы и не буду, но злость – то единственное, что может меня остановить от следующего шага. Я пытался забыться в объятиях любовниц, но ни одна из них не смогла вытравить из головы мысли о подопечной.

Бесполезно. Я проигрываю, когда вижу, как Эрика, укутанная в просторный белоснежный халат, комкает пояс, мнется на месте и почти не смотрит на меня.

Потом я теряю связь с реальностью и ведомый какой-то потусторонней силой иду к ней. Касаюсь ее, вдыхаю сладкий аромат шампуня или мыла, распутываю странный узел из полотенца, который прячет шелковые влажные волосы, и тону в чувствах.

Я поражен собственной слабостью. Эрика победила.

– Только скажи и я уйду.

Хочу дать нам шанс. Себе, чтобы остановиться. Ей, чтобы прогнать меня.

Эрика молчит. Вторая победа над моими плавящимися от желания мозгами, и я срываюсь. Трогаю ее шею, оттягивая ворот халата. Касаюсь щекой мокрых прядей. Целую.

Эрика выгибается в моих руках. Не сопротивляется. Я не чувствую ни капли сопротивления в ее движениях. Лишь ответ. Мощный, крышесносный, безумный.

Она хочет меня. Хочет так же сильно, как и я ее. И в своем желании она так невинна и так прекрасна, что сопротивляться бесполезно.

Я разворачиваю Эрику к себе, смотрю в ее глаза, затянутые поволокой, и понимаю, что переубеждать себя бесполезно. Голос совести пытается нашептывать, напоминать, что Эрика еще очень молода, она едва преодолела тот возраст, когда еще считалась ребенком, она моя подопечная, о которой я должен заботиться. Но совесть на то и совесть, чтобы ее не слушать, когда на тебя так смотрят.

К черта правила. К черту сомнения.

– У тебя последний шанс прогнать меня, – шепчу, наклоняясь к ее губам. Слова, кажется, врезаются в ее губы. – После я уже не уйду.

– Не уходи…

Сладко. Горячо. Убийственно.