Опека полуночника

Чтобы бывать на свежем воздухе, Гарри записался на Уход за Магическими Существами, и из‑за этого занятия было решено проводить подальше запретного леса, на школьном дворе. Это, правда, еще не согласовали с Хагридом, которого недавно назначили преподавателем по этому предмету. А ведь лесничий хотел показать ребятам некоторых существ, которым было бы, вероятно, не очень приятно покидать лес. Поэтому Гарри часто винил себя в том, что именно он испортит Хагриду уроки, и эта мысль, конечно же, никак не поднимала ему настроение. Он чувствовал, что какая‑то невидимая ноша давит на него все сильнее, и все старания окружающих никак не могут ее облегчить.

К первому сентября Гарри так соскучился по свежему воздуху, что даже прибытие Хогвартс–экспресса, означавшее конец каникул, представлялось долгожданной свободой. А для того, чтобы у его сокурсников не возникло сомнений, что все у него нормально и что он прекрасно провел каникулы у Дурслей, Гарри необходимо было приехать в Хогвартс вместе со всеми. И хоть Дамблдор разрешил это, но все же настоял на том, чтобы в поезде с ним ехали еще двое взрослых. Таким образом, профессор Люпин должен был поехать в одном купе с Гарри, а профессор Флитвик ― в купе для учителей.

Они прибыли на платформу в Лондоне за час до отхода поезда, воспользовавшись странным, по мнению Гарри, способом перемещений, называемым «порталом». Ощущения от путешествия ему, мягко говоря, не понравились, но все же это был наиболее быстрый и точный способ попасть в нужное место. Гарри оставил в Хогвартсе все свои вещи, кроме учебника по Защитным заклинаниям, который сейчас и читал, сидя в купе. Времени до отхода поезда оставалось еще много, и Гарри вдруг задумался над тем, что он почувствует, когда увидит Рона и Гермиону? Он часто им писал, но так, чтобы из этих писем ничего нельзя было понять. Гарри так и не рассказал им о своем похищении, ограничившись тем, что все расскажет при встрече. Он также не посвящал их в то, чем все это время занимался, и знал, что теперь ему будет отнюдь не легко все объяснить.

Гарри немного вырос за лето, да он и не мог не вырасти, хотя бы потому, что его постоянно кормили досыта. Тренировки тоже сделали свое дело: любой бы заметил его ставшие более развитыми мускулы, если бы он снял одежду, но Гарри, разумеется, не собирался этого делать. Уже надетая мантия надежно скрывала фигуру, хотя наметанный глаз и мог бы заметить, что он набрал немного в весе.

Другие изменения касались очков. Профессор МакГонагалл билась целую неделю, пытаясь обучить Гарри превращать различные предметы в очки. Умение это чрезвычайно пригодилось бы ему, если бы очки потерялись или сломались настолько, что их невозможно было бы восстановить. За время этих уроков Гарри к тому же научился изменять форму очков (благодаря преподавателю занятия проходили весело и плодотворно). И вот сейчас у него на носу красовались очки в проволочной оправе, которые действительно ему шли — по крайней мере, так сказала профессор МакГонагалл.

Наблюдая в окно за все еще пустой платформой, Гарри опять вернулся мыслями к друзьям. Было ли это хорошей идеей? Да, он очень по ним соскучился. Но готов ли он все им откровенно рассказать? Нет, определенно нет. Он понял, что не сможет рассказать друзьям о своем дополнительном обучении, потому что они, возможно, начнут завидовать. Да и Дамблдор просил не говорить.

Гарри также не собирался оповещать на весь мир о том, что случилось этим летом на Прайвет–драйв, но сможет ли он скрыть это от Рона с Гермионой? Что, если они заметят, насколько близок он стал с большинством преподавателей? Ведь теперь весь преподавательский состав, за исключением, опять‑таки, Снейпа, обращается к нему по имени. И все о нем слишком открыто заботятся. Казалось, за несколько недель Гарри из лишенного семьи мальчугана превратился в парня с каким‑то странным подобием семьи. Профессор Люпин в ней играет роль приемного отца, мадам Хуч и профессор Спраут ― веселых тётушек, профессор Флитвик ― не менее веселого дядюшку, Хагрид ― всегда защищающего старшего брата, профессор МакГонагалл играет роль строгой бабушки, а профессор Дамблдор ― терпеливого и понимающего дедушки. А миссис Уизли стала кем‑то вроде властной, но доброй мамы.

Этого достаточно, чтобы любому вскружить голову.

― Гарри, ― с любопытством спросил профессор Люпин. ― Что‑то не так?

Вырвавшись из своих мыслей, Гарри поднял глаза на профессора и помотал головой. Он не был уверен, хочет ли сейчас разговаривать. Что он может ответить? «Я в порядке. Только беспокоит, что подумают мои лучшие друзья, когда узнают, что я позволил дяде избить себя и что человек, предавший моих родителей, спас меня от Дурслей. А так — ничего особенного».

― Я уверен, твои друзья беспокоятся за тебя, Гарри, ― мягко произнес Люпин. ― И ты не обязан рассказывать им все, если еще не готов к этому. Если они настоящие друзья, то обязательно поймут тебя, примут твое решение.

Гарри опустил глаза.