Опавшие листья

"Гумбольд… Дарвин… Брэм… Бюффон… Ипполит… неслось в голове Феди… Ипполит… как просто у него все!.. Говорил как-то. Земной шар покрылся, охлаждаясь, слизью, в слизи зародились инфузории, а там амеба, и пошло, и пошло, все само… Просто от химии… Нянька сказала тогда, в Троицу: "Учены очень стали…" Правда, няня… Вот Ипполит, «этого», наверно, никогда не видал. Как играют!.. Красные плавники… И какой цвет… Не придумаешь такого. Перышко к перышку положено, и глазами ворочают. Тоже думают, поди, что-нибудь… И я над ними стою и смотрю… В воде отразились мое лицо, фуражка, даже герб видать… Все "само собою… от амебы… Держи карман шире!.. А батюшка рассказывал: был хаос, и в нем носился Бог… Даже на картинке я видел: клубятся тучи, и Бог, большой, с седою бородою, а изо лба лучи… мысли… Ну, конечно, не так… А все-таки кто-то думал, создавал… Лилии белые с желтым султанчиком в темных, с коричневыми жилками листках: это не само… А кто-то великою любовью создал это… Для чего? Я стою и любуюсь, и мое сердце чем-то наполнено… Для меня создал! Тепло на сердце… Какое-то чувство… Странное… хорошее. Боже, как я люблю все это! Мою милую, милую, хорошую маму… Липочку, Лизу, Мишу… Игната. Какой он хороший! Как все хорошо кругом. Солнечный свет. Ты создал… сказал: "Да будет свет!", и просияло солнце, и звезды стали ходить вокруг него… Какие несчастные те, кто этого не понимает… Кто ищет и не знает… Как все просто!.. Как хорошо!.. Пахнет кашкой и скошенным сеном. Ты создал… Ты, великий, дивный, кроткий, Бог-отец… Ты глядишь на меня с синевы неба, не из атмосферы, не из безвоздушного пространства, а с небесной тверди, тобою созданной, ты глядишь на меня, маленького гимназиста, и ты… Ты, любишь меня?.. Ласкаешь солнечными лучами, радуешь синими стрекозами, рыбками в воде и этой лилией, которую ты так любовно, роскошно одел!.. Это все, все ты… Ты, Господи!"

Сомнения слетали с души, растопляясь в лучах солнца. Широким, бурным восторгом заливала волшебная, бескрайняя любовь. Все сердце Феди было один благодарный гимн Творцу Вселенной.

Чуял в себе душу… Бессмертную… Понимающую Бога… Частицу Божества.

Таяли сомнения… Ничего в мире не было страшного. Все прекрасно… потому что, потому что… Бессмертна душа.

V

В конце лета в семье Кусковых было в моде рыцарство. Федя, Липочка и даже хмурый Миша грезили Вальтер Скоттом и читали историю рыцарей. "Дама сердца", «Паж», «Оруженосец» не сходили с языка, Лиза и Ипполит гордо держались в стороне от этого течения, но оно захватывало и их.

Лиза дразнила Ипполита, что его дама сердца — таинственная Юлия Сторе. И было в этом дразнении немало обиженного самолюбия и жгучей ревности.

Ночи стали темными, а когда блистали на небе звезды и висела полная луна, Муринский проспект, напоенный запахом цветущей липы, казался волшебным. Маленькие дачки с мезонинами и балконами, с парусиновыми занавесками, из-за которых просвечивали свечи в лампионах, или керосиновые лампы под цветными колпаками, рисовались замки, таинственными «гациендами», и жизнь наполнялась волнующими призраками удивительных приключений.

Федя колебался, кого избрать ему дамой сердца и кому принести обеты рыцаря: Мусе Семенюк, соседке по даче, или таинственной незнакомке, имени которой он не знал, барышне-англичанке со светлыми волосами, жившей на собственной даче на Лавриковской дороге, которую Федя для себя назвал Мэри.

С Мусей Семенюк знакомство было сделано давно. Недели две спустя после смерти Andre стоявшая пустою зеленая с белыми разводами у окон соседняя дача наполнилась оживлением. На дороге у калитки стояло две подводы, и ломовые носили постели, трюмо, какие-то мелкие пуфы и диванчики таких ярких цветов и такой формы, каких Федя никогда еще не видал. Расстановкой распоряжались полная, небрежно одетая старая женщина с седыми буклями, в желтой с черными лентами шляпке и пожилая сухощавая француженка.

Днем Федя ходил на рыбную ловлю, и, когда вечером вернулся, в соседнем саду, у их решетки, бесцеремонно заглядывая к ним в беседку, стояли две барышни. Они были одинаково одеты в расшитые мордовские костюмы. Та, которая казалась постарше, имела пепельно-русые, прекрасные волосы, спереди завитые кольцами, а сзади спускающиеся на спину спиралями, у ее соседки они были заплетены в две темно-бронзовые косы. Первая имела слегка удлиненное лицо нежного овала, довольно большой нос и красивые бледные губы. Большие, чисто-голубого цвета глаза под тонкими рыжими бровями освещали ее лицо блистанием меланхоличной грусти. У второй лицо было круглое, глаза рыжие, веселые, нос чуть вздернутый, над губами на щеках играли маленькие ямочки, и все лицо ее казалось вечно смеющимся.

Федя заметил, что тонкие шеи соседок были покрыты пестрыми монисто, и у обеих поверх бус были надеты цепочки из маленьких золотых и разноцветных каменных ячеек. Белые руки были обнажены по локоть, на них были браслеты. Поверх темно-синих широких, в складку, юбок были узорные передники, сплошь расшитые красным, синим, черным и желтым.

Девушки стояли обнявшись и из большой коробки ели конфеты.