Оноре де Бальзак

Филиберта-Луиза Брюньоль родилась в 1804 году в Ньевре. Когда-то она была любовницей Латуша. Марселина Деборд-Вальмор познакомила с ней Бальзака, и тот, всегда трепетавший перед частичкой «де», переименовал ее в госпожу де Брюньоль. Она оказалась незаменима: экономка, сиделка, ее можно было послать с мелкими поручениями и доверить ей великие мысли. В ее присутствии заботы повседневной жизни отступали. Она выпроваживала назойливых посетителей, ходила за покупками, если надо, разговаривала с издателями, редакторами, совала свой нос в договоры, успевая при этом следить за чистотой и за тем, что творится на кухне. Порой Бальзак не без удовольствия смотрел на эту дородную, несколько рыхлую, с грубоватыми манерами, но энергичную и умную женщину. Конечно, соперничать с госпожой де Берни, герцогиней д’Абрантес, графиней Гидобони-Висконти или госпожой Ганской она не могла. Но формы ее были внушительны, а преданность выходила далеко за рамки простой доброжелательности. Каждая женщина способна дать счастье. Главное – не сравнивать. Госпожа де Брюньоль не какая-нибудь льстивая кокетка, но надежная спутница. И Бальзак обращается к ней за услугами, которые не входят в перечень ее работ по дому. Став его любовницей, она продолжает вести себя так, словно ее не повысили в звании. Он поздравляет себя с тем, что разом убил двух зайцев.

И все было бы хорошо, если бы не матушка: произведя подсчеты, Оноре пришел к выводу, что дешевле всего обойдется, если она обоснуется у него на улице Басс. К тому же, быть может, с годами нрав ее изменился. Итак, сын решает попробовать и пишет сестре: «Дней через десять комната матушки будет готова… Скажи ей, чтобы она взяла у тебя свою перину, часы, подсвечники, две пары простынь, белье. Я заберу все это 3 или 4 декабря. Если она захочет, будет счастлива, но напомни ей, что надо быть готовой к счастью и стараться его не вспугнуть. Помимо ежемесячных ста франков, у нее будет компаньонка и служанка. О ней будут заботиться, как сама матушка того пожелает. Я попробовал устроить ей элегантную спальню, с персидским ковром, который был у меня на улице Кассини. Попроси ее не сопротивляться в том, что касается ее внешнего вида – мне было бы мучительно видеть ее плохо одетой… она должна выглядеть так, как должно, иначе причинит мне невыразимые страдания».