Оноре де Бальзак

Бальзак – романист в полном смысле этого слова, обычная жизнь ему плохо удается. Опыта с «La Chronique de Paris» оказалось недостаточно. Он снова возвращается к мысли об издании журнала, который донесет до читателей истину. Теперь это «La Revue parisienne». Арман Дютак, который уже владеет пятью или шестью изданиями, согласен присоединиться к новому начинанию. Журнал будет выходить раз в месяц. Объем – сто двадцать пять страниц, цена – один франк. Бальзак вызывается делать его в одиночку и бесплатно. Взамен – поделит с Дютаком прибыль. Тот будет отвечать за печать и распространение. Чтобы обозначить свою связь с «La Revue parisienne», писатель дает в первый номер свой рассказ «З. Маркас». Он увидел это имя на вывеске в квартале Марэ и был зачарован его странным звучанием. Немедленно возник облик героя. Зефирин Маркас – «двойник» автора. И хотя он не легитимист, а ярый республиканец, так же любит Францию и презирает тех, кто предал завоевания Июльской революции. Эти люди принадлежат прошлому, держатся за свои предрассудки и привилегии, мешая стране двигаться вперед. «При вашем дворе – одни совы, которые боятся света, – бросает Маркас в лицо бывшему министру, – старики, трепещущие перед юностью, либо такие, которых вообще ничто не волнует… Молодежь восстанет как в 1790 году. А тогда она совершала много славных дел».

Бальзак должен обеспечить журналу раздел литературной критики. Он пользуется этим, чтобы обрушиться на Эжена Сю и Анри де Латуша, но особенно на ненавистного Сент-Бёва. Потешаясь над «Пор-Руаялем», он осмеливается написать: «Когда вы читаете Сент-Бёва, на вас наваливается скука, похожая на моросящий дождь, который пробирает до костей». Это был его ответ на саркастический отзыв Сент-Бёва о его «Отце Горио». «Пармской обители» Стендаля он, напротив, посвящает восторженную статью, утверждая, что господин Бейль написал книгу, в которой великолепна каждая глава. Это тем более заслуживает уважения, что никто вокруг Стендаля не заметил. Оноре прославляет и Гюго, «величайшего поэта XIX века», и Фурье, чьи идеи отвечают его собственным.

К несчастью, у «La Revue» оказалось немного читателей, он быстро выдохся и после публикации трех номеров в сентябре 1840 года закончил свое существование. Дютак и Бальзак потеряли тысячу восемьсот франков. Очередная неудача на поприще журналистики окончательно выбила писателя из седла. Ему кажется, весь мир объединился против него. Оноре даже не осмеливается пожаловаться Ганской: как-то Ева воспримет его бесконечное невезение. За 1840 год он отправил ей всего шесть писем. В качестве извинения говорит, что у него не всегда есть деньги оплатить почтовые расходы: «тяжелое» письмо в Россию стоит десять франков. А для него теперь каждый су на вес золота. Жить в Жарди стало невозможно из-за постоянных визитов кредиторов. Пришлось выставить его на торги и продать за семнадцать тысяч пятьсот пятьдесят франков. Строительство, обустройство земли, содержание обошлись почти в сто тысяч. Но по совету своего поверенного, господина Гаво, Бальзак продал все подставному лицу, некоему Жану-Мари Кларе, архитектору. В результате этого маневра кредиторам пришлось довольствоваться более чем скромной суммой, не идущей ни в какое сравнение с реальными долгами писателя, который, таким образом, сохранил за собой Жарди.

Через подставное лицо, теперь это была госпожа Брюньоль, был снят домик в Пасси. Главный вход его был со стороны улицы Басс, черная лестница выходила на крошечную улицу Рок, и посторонние о ней не догадывались, что давало определенные преимущества на случай визита судебного исполнителя: оставалось только добраться до станции, а оттуда дилижансом до Пале-Руаяль. В Пасси Бальзак чувствовал себя, как в деревне: это был небольшой городок у стен Парижа, известный своими термальными источниками и садами, очень тихий, без особых затей. Чтобы сохранить в тайне место своего пребывания, Оноре придумал для посетителей специальный код: они звонили в дверь на улице Басс, произносили консьержке пароль, говорили, что хотят повидать госпожу Брюньоль, и только после этого попадали в святая святых.