ОНО

Но он был мертв уже ночью 19 июня, и его отчим не имел к этому ни малейшего отношения. Он был мертв, когда Бен Хэнском со своей матерью смотрели вечернюю телепрограмму; когда мать Эдди Каспбрака щупала лоб сына, обнаруживая признаки ее излюбленной болезни — «ложной лихорадки»; когда отец Беверли Марш — джентльмен, который по крайней мере по педагогическим приемам был разительно схож с отчимом Эдди и Дорси Коркоранов, — задрав девочке юбку, лупил ее по заднице, «выбивая это чертово кокетство»; когда Майк Хэнлон переругивался с другими учениками средней школы (один из которых станет через несколько лет отцом юного человеконенавистника по имени Джон «Уэбби» Гартон), проезжавшими в стареньком «додже» мимо него, пропалывавшего свой приусадебный участок на Уитчем-Род, недалеко от фермы — владения сумасшедшего отца Генри Бауэрса; когда Ричи Тозье, опасливо озираясь, разглядывал снимки полуодетых женщин и девушек в «Жемчужине», выуженной со дна нижнего ящика отцовского секретера с носками и нижним бельем — в качестве регулярного удовлетворения инстинктов пола; когда Билл Денборо отбрасывал с ужасом в сторону альбом с «ожившей» фотографией младшего брата.

И хотя никто из них не сможет этого вспомнить, в момент смерти Эдди Коркорана каждый из них безотчетно поднял голову… казалось, услышав далекий плач.

«Ньюс» была совершенно права, ссылаясь на утверждение учителей, что табель Эдди является достаточной причиной избегать домашней «разборки» с отчимом. К тому же мать была на ножах с отчимом практически весь месяц. Когда разгоралась ссора, мать начинала с потока бессвязных обвинений, на которые отчим сначала отвечал невнятным ворчанием, потом предлагал заткнуться и наконец ревел как боров, наткнувшийся рылом на шипы. Правда, Эдди ни разу не видел, чтобы он бил мать; казалось, что он не осмеливается. А может быть, он просто берег свои лапищи для Эдди и Дорси. Теперь, когда Дорси не было в живых, Эдди доставалась двойная порция.

Склоки периодически повторялись. Чаще они вспыхивали к концу месяца — когда приходили счета. Пару раз по вызову соседа приходил полицейский, разряжая взрывоопасную ситуацию. Мать в таких случаях наставляла на копа палец, тесня его к дверям и советуя не лезть не в свое дело. Отчим отмалчивался; Эдди предполагал, что тот боится копов.

Эти ссоры серьезно расстраивали мальчика и давали пищу для размышлений. Если не думать об этом, перед глазами сразу появлялся мертвый Дорси. Эдди не знал и не очень жаждал знать подробности, но общее представление имел: Дорси оказался не там, где надо, и не вовремя. То есть — на крыше гаража под конец месяца. Эдди объяснили, что он упал с крыши. «Ему хоть говори, хоть кол на голове теши — все одно лазил», — брюзжал отчим. Мать избегала взгляда сына, но когда их глаза на секунду встретились, Эдди успел обратить внимание на привычно плеснувшийся в них огонек раздражения, от которого ему было так не по себе. Замолчав, отчим уткнулся тяжелым взглядом в кварту «Рейнгольда». Эдди отодвинулся на безопасную дистанцию; он знал: когда отчим ревет — значит, он не склонен драться, но если замолчал — жди беды.

Позавчера он запустил в Эдди табуреткой, когда мальчик рискнул переключить телепрограмму на другой канал, — просто схватил алюминиевый табурет, случайно попавшийся на глаза, размахнулся и бросил. Табурет угодил Эдди в спину, опрокинув его навзничь. Спина побаливала до сих пор, но мальчик чувствовал, что уж лучше спина, чем голова.

Как-то вечером без видимой причины отчим запустил в голову Эдди горсть вареной картошки. В сентябре прошлого года Эдди пришел из школы и бездумно хлопнул дверью. Ему не повезло: отчим в это время дремал. Выйдя из спальни, Маклин — небритый, всклокоченный и не вполне «просохший» после пивного уикэнда, — рявкнул: «А теперь, Эдди, я поучу тебя нормально закрывать эту чертову дверь». В лексиконе Ричарда Маклина «поучить» означало то же, что «выбить дурь». Что он затем и проделал с Эдди. У Эдди помутилось в голове, когда отчим вышвырнул его в переднюю как котенка. Не так давно мать прибила в передней два крючка пониже остальных — специально для Эдди и Дорси. Крючки впились Эдди в поясницу, и мальчик от боли потерял сознание. Придя в себя минут через десять, он услышал крики матери, намеревавшейся отвезти его в больницу.

— Ты не посмеешь меня задержать! — кричала она.

— И это после случая с Дорси? — осадил ее отчим. — В тюрьму захотела, дурища?

О больнице она больше не заикалась, лишь помогла Эдди добраться до своей комнаты, и мальчик улегся, мокрый от напряжения и боли. В течение следующих трех дней он вставал лишь однажды, когда родителей не было. Еле добравшись до кухни, охая от боли, Эдди налил себе виски из бутылки отчима. Несколько глотков притупили боль. Окончательно утихла она лишь на пятый день, но еще недели две мальчик мочился кровью.

Из гаража исчез молоток.

Что это могло означать? Как надо это понимать?