Она написала любовь

«Слушай, дружище… Ты проиграл. Шел бы ты отсюда, а?» – Грон тяжело вздохнул и лег на пол.

«Какая бестактность! Вы же видите, вам не открывают! Неприлично проявлять такую настойчивость». – Эльза негромко рыкнула.

– Агата! Агата! Ты одна? Открой же! Агата!

– Как ты думаешь, он уйдет? – Барон потянулся за поцелуем.

– Вряд ли… Что будем делать?

– А что бы сделала твоя героиня?

– Сбежала.

– Готова?

– Что?

– Сбежать?

– А… как?

– Одевайся! Только тихо…

Они бесшумно оделись, вздрагивая от стука в дверь и криков. К Людвигу присоединилась фрау Берта, Ульрих пытался что-то им объяснить, стараясь перекричать звонкий собачий лай.

Когда все было готово, барон достал блестящую пластину, нажал несколько кнопок:

– Майер! Лестницу к моей комнате. Мобиль. И отвлеките всех. Отступление должно пройти незаметно.

Взрыв! Дом не вздрогнул, как в прошлый раз, но хлопок был громким. Вопли. Собачий лай… Солдаты с криками:

– Пожар! Пожалуйста, все выйдите во двор! Ради вашей же безопасности!

– Пошли! – Эрик схватил ее за руку и потащил к окну.

– Подожди! Что это? Там же…

– Это обычная дымовая шашка. Чтобы отвлечь внимание. У нас мало времени. Лингер – военный. Он быстро догадается.

Она никогда в жизни не спускалась по приставной лестнице со второго этажа! Страшно… Ветер. Высоко!

Они прыгнули в мобиль. Какая скорость! Так, наверное, несутся только тогда, когда ловят преступников…

– Куда мы едем?

– К морю.

– Почему?

– А ты не хочешь?

– Хочу!

– Ну вот… Поэтому и едем!

Глава 20

Море…

Больше всего он любил его именно в это время года. Стальное, грозное, холодное. С мокрым твердым песком, пустынными пляжами, пронизывающим ветром.

Конечно, летом море другое. Синее, песок золотой, солнце светит, тепло…

Наверное, женщины больше любят разгар сезона. Корзинки с фруктами, мороженое, соломенные шляпки в цветах. Но свою… Свою! Уже два часа как СВОЮ женщину он почему-то представить в этом образе не мог…

Дул сильный ветер, пробирающий до костей. Эрик нашел в мобиле свое пальто и отдал его Агате.

Она стояла на огромном плоском валуне, в опасной близости от края, раскинув руки и улыбаясь в жемчужное небо. Длинные рукава и развевающийся подол делали ее похожей на ребенка. Маленькая веснушчатая девочка. Его девочка…

– Эрик! Эрииик!!! Иди сюда! Посмотри! Посмотри, какая красота! Как же я люблю море… зимой!

– Агата… – Счастливый, он обнял ее со спины, прижал к себе.

Конечно, она не будет сидеть в шляпке с цветами среди отдыхающих, жалуясь на нестерпимую жару. Она побежит прямо в воду – плавать на спине, подставив лицо солнцу. А оно оранжевой кистью нарисует новые веснушки, от которых баронесса фон Гиндельберг станет милее прежнего…

Женщина извернулась под его руками, забавно и очень явно подставив губы для поцелуя.

– Ветер. – Мужчина с сожалением провел кончиками пальцев по соблазнительным губам. – Потрескаются.

Агата рассмеялась:

– Ты такой правильный.

Он лишь пожал плечами:

– Послушай… вот мы с тобой сейчас…

– Тссс, – она прижала свою ледяную ладошку к его губам, – не надо, Эрик… Пожалуйста, не говори ни о чем! Я счастлива. И я ни о чем не жалею!

– А руки почему такие холодные! – Он закутал хрупкую фигурку поплотнее в пальто и стал растирать ледяные покрасневшие пальчики. – И нос! Нос – почему такой холодный?!

Эрик вспомнил неуемную жадность губ, словно ее никто никогда не целовал… Трепетную нежность рук, запрокинутое лицо, счастливые глаза… И сердце сжалось.

Любить! Любить каждый день, до тех пор пока она не согреется, пока не привыкнет к тому, что так будет всегда. Нельзя, невозможно, немыслимо по-другому!

– Агата, я так хочу…

– И я хочу! К тебе…

– Твой муж…

– Эрик, я не шутила, когда говорила следователю Майнцу еще при первой беседе – что буду подавать прошение о разводе.

– Ну… хорошо.

– Он предал меня.

– Ты… не думай о нем…

– Эрик! Нет… Ты же не сделаешь ничего…

– Послушай… То, что я сделаю или не сделаю, – это не должно тебя волновать. Просто… не думай. Он больше не помешает.

Маленькая женщина решительно вывернулась из объятий и рассерженно посмотрела на господина барона:

– Я должна знать!

– Давай договоримся вот о чем. Будущая баронесса фон Гиндельберг знает ровно столько, сколько необходимо для ее благополучия и душевного равновесия.

– Ах… так?!

– И никак иначе. Ты не замерзла?

– А как же… равноправие, партнерство? Любимый человек должен быть мне другом…

– А я твой друг…

– Он должен считаться с моим мнением!

– Считаюсь…

– А… а… А с чего ты вообще решил, что я выйду за тебя замуж?

– А ты попробуй не выйти.

– Что? Да… ты…

Они носились по пляжу. Падали в мокрый песок. Целовались. Агата собирала все, что попадалось на глаза – обточенные волнами стеклышки бутылочного стекла, камни причудливой формы. Карманы от всего этого стали тяжелыми, а пальто еще длиннее.

– Эрик!!! Эрик, смотри! Ну, посмотри же!

Она развернулась перед ним и стала идти спиной вперед, чтобы удобнее было разговаривать, глядя в глаза.

– Смотри, что я нашла!

– Что это?

– Окулус! – Она с гордостью показала увеличительное стекло зеленоватого цвета в изящной медной оправе и ручкой из недрагоценного камня.