Она написала любовь

Агата не могла оторвать глаз от бледного лица Виллы. В свете спиртовок, что горели по углам, ее лицо вдруг стало… прекрасно. Как будто… сбросило личину! Личину скорби, отчаяния. Боли и страха. Сколько же она натерпелась за все это время.

Раздался звук разбитого стекла. Все вздрогнули и повернули головы. Конрад разбил одну из своих пробирок. Юноша стоял бледный, но не испуганный, и смотрел на мать. Агате вдруг стало жарко в холодном подвале. В этом взгляде было все – любовь, прощение, забота. Конрад уже не ребенок. Он – мужчина, готовый защищать то, что ему дорого, – мать.

– Людвиг! Людвиг, почему ты молчишь?! – Фрау Берта, понимая, что теряет рычаги управления, бросилась к сыну за помощью.

– Я знал, мама, – опустил голову Людвиг.

– Людвиг! Ты?! Ты… знал?

– Мама, как ты могла! Я же был уверен, что спасаю сестру.

– Но брату тоже нужна твоя помощь!

– Фрау Берта считает, что только младший заслуживает доброго отношения. Старших можно унижать или разорять!

– Агата, прекрати! Я тебя просто не узнаю!

– Люди, после того как их предают, бросают и пытаются убить, очень меняются.

– Перестань! Тебя никто не бросал! Я не бросал! Я… – Он сжал виски ладонями.

Агата вздохнула. У Людвига может начаться мигрень. Надо сделать отвар. Не хочется… Неужели она действительно так сильно изменилась? Куда делось ее сострадание? Желание помочь? Наверное, в ней просто говорит обида. Желание отомстить. Это не дело. Надо попросить Касса спустить ей все необходимое.

– Вилла, – поднял Людвиг бледное, измученное лицо, – я же знал… Почему ты мне не сказала?

– Ты знал. А сын – нет… Я боялась.

– Да кого ты слушаешь, Людвиг?! Падших женщин? У твоей сестры – незаконнорожденный сын, у твоей жены – любовник! Кого ты слушаешь, я тебя спрашиваю?! Ты должен слушать меня! Меня! Я – мать! – не смогла удержаться фрау Берта.

Агата рассмеялась про себя: любовник! Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь будет настолько счастлива от того, что так низко пала!

– Мама, ну что ты такое говоришь? Агата – и любовник… О чем ты…

Агата с трудом заставила себя сдержаться. Муж говорил о ней с таким пренебрежением… Захотелось встать, дать пощечину, бросить правду ему в лицо! Но нет. Не сейчас. Это разговор для двоих. Да и свекрови она такого удовольствия не доставит.

– Ты никогда не слушаешь меня, Людвиг!

– Как выяснилось, я слишком хорошо тебя слушал!

– Да как ты… смеешь! Ты! Щенок!

– Мама! Замолчи! Замолчи хоть на минуту!

На какое-то время и правда наступила тишина. Конрад встал за спиной матери, положив ей руку на плечо. Было слышно, как шипят спиртовки. Людвиг посмотрел на жену долгим, испытывающим взглядом.

– Так… тебя неудачно отравила мама?

– И это тоже. Однако была еще одна попытка. Более удачная.

– Но ты…

– Как видишь. Я жива. Мне повезло, мимо проходил очень хороший военный врач.

– Военный?

– Меня отравили не простым препаратом. Но все вопросы к следователю Майнцу. Я устала, Людвиг…

– То есть если я правильно понимаю… На тебя ловят, как на живца. Ты попросила за это что-нибудь, я надеюсь? Заплатить долги по поместью?

– Я попросила… развод.

– Что? – вскочил Людвиг. – Да как ты до этого додумалась!

– Ты же как-то додумался меня бросить. Со всеми проблемами, что возникли! Ты просто удрал! К другой женщине! – Слезы брызнули, но не от того, что муж до сих пор был ей дорог, а от того, что сорвалась, не выдержала…

Страх, боль и обида всех этих дней вдруг навалились разом, вместе с нежданным да негаданным счастьем. Оказывается, счастье – тоже больно. Страх потерять любимого человека, не оправдать его ожиданий… Что сказал бы Эрик, если бы увидел, как она вышла из себя? Он бы вспомнил ее героиню. Разведчицу. Хладнокровную. Не чета ей…

Агата так задумалась, что не сразу услышала, что кричит ей в ярости Людвиг:

– Аделинда искренне любит мое творчество! Она чудо! С ней рядом нет проблем! Рядом с ней пишется! И…

– И что же ты вернулся?

Людвиг замолчал.

– Чтобы я вычитала рукопись? Подготовила ее к изданию? И такой мелочи, как обычно, никто бы и не заметил?

– Фон Бикк уже видел рукопись. Я привез ее с замечаниями.

– То есть у владельца издательства ты уже побывал?

– Он считает, что после редактуры это будет шедевр!

– Моей редактуры, полагаю?

– Агата, я тебя не понимаю…

– Сейчас поймешь, Людвиг. Я хочу развод – это раз. Как редактор, я стою недешево – это два.

– Ха-ха-ха-ха-ха… Да кем ты себя возомнила? Ты себя слышишь?

– Я – да. Услышь и ты меня. Пожалуйста. Можешь вычитывать рукопись с кем угодно. Хоть с фрау Бертой, хоть с Аделиндой. Но не со мной.

– Как ты можешь… Предать все, что у нас было?

Агату просто затрясло. Она вскочила, но тут тяжелая дверь отворилась, впуская слепящий глаза свет. На пороге стоял растерянный Касс с подносом, на котором… ничего не было:

– Госпожа Агата… там… пришли. Велели подать поднос. И… вот.

На огромном подносе (Касс обычно оставлял на нем свежие булочки) лежала маленькая карточка. На глянце плотного картона золотыми буквами было выведено: Аделинда фон Генгебах.

Глава 21