Он призвал меня

Позже, во время паллоттинского послушания, я нашел молодого собрата, Александра Динсберга, «чарующего» друга, обладавшего исключительным даром радоваться своим собственным искусным трюкам, когда они, после множество упражнений, ему удавались. Я узнал также, что настоятель моей будущей общины, отец Данко, – тоже одаренный «волшебник». Несомненно, связь между религией и магией существует, и – хоть и неправильно понимаемое многими людьми – латинское выражение hoc est corpus не случайно повторяется сегодня всеми как hocus pokus (фокус-покус). Но следует подчеркнуть: здесь речь идет не об оккультном волшебстве, запрещенном Библией, а о харизме, которая как бы нарушает физические законы благодаря ловкости, моторных и вербальных отвлекающих маневров. Такое хобби – как бы проблеск замысловатости Создателя, и я думаю, что «небо радуется ему».

Однажды на Майорке, после того, как я целый час развлекал публику шутками и трюками, одна дама сделала мне самый прекрасный подарок, который только можно себе пожелать. Она сказала: «Вот уже пятнадцать лет, как я лечусь от депрессии. Но лучшее лечение было сегодня. Я наконец-то снова смеялась!

ПОЗДНИЙ ВИЗИТ

Как-то вечером, часов в девять, ко мне в дверь постучалась молодая дама, прося о беседе. Она приехала из Кельна и надеялась получить у меня первую консультацию уже сегодня. Меня это посещение отнюдь не осчастливило: я весь день крутился, как белка в колесе, и до сих пор ничего не ел. Поэтому я дал даме понять, что не в состоянии уделить ей время, и предложил прийти на следующий день, намекнув, что в неожиданных визитах всегда есть большая степень риска. Несмотря на ее настойчивые просьбы, я остался непоколебим и отпустил ее, даже не спросив адреса.

Не успела дама уйти, как меня охватили страшные угрызения совести и тоска: как я мог поступить так бессердечно и упрямо? Кто знает, как велика ее беда – а теперь и это разочарование!

Ужин отпал; я боролся со своей совестью и молил Бога о прощении. А еще я молил Его о том, чтобы Он вернул молодую даму. Я и не хотел ложиться спать, пока она не вернется.

Так я сидел и ждал; но ничего не происходило. Пробило одиннадцать часов, затем наступила полночь. Разочарованный, я лег спать. Но вскоре после этого раздался звонок. Я знал, что это она. Господи, подумал я, у Тебя есть чувство юмора! Сперва я ее выгоняю, теперь она меня гонит из теплой кровати! Она вошла в дом заплаканная, сама не своя, мучимая мыслью о самоубийстве. Наш разговор продлился до трех часов утра. Успокоенная, она ушла к себе в гостиницу. На следующие две недели я предписал ей приходить ко мне на прием ежедневно. После чего, обнадеженная и укрепленная духом, она вернулась домой.

ДУШЕВНОЕ ЗАТМЕНИЕ

Продолжение этой книги сегодня утром дается мне с трудом. С некоторых пор я чувствую себя неважно, подавленно и страдаю под ношей глубокого одиночества. Такие фазы повторяются у меня периодически. Я не знаю, куда их определить. Иногда для этого достаточно самого незначительного повода, как например, переутомленности или недосыпания.

Несмотря на духовную сухость и какое-то чувство безысходности, я продолжаю молиться, но при этом ничего не чувствую. Чувствую себя, как парализованный, и не в состоянии активно отдаться проблемам своих ближних. Надежды, предъявленные моей роли другими, удручают меня. Слишком многие ищут постоянно во мне терапевта, гуру, специалиста; я нужен им функционально. А еще мне грозит опасность не удовлетворить их ожидания, разочаровать их – и тут же я их разочаровываю. И еще не редко мне приходится слышать, что я неблагодарный, холодный, дистанцированный. Некоторые объясняют мою самоуверенность высокомерием; от этого мне очень больно, так как это не высокомерие, а скорее – способ скрыть свои страхи.

Бог богато одарил меня. Это доставляет мне и немало хлопот. Своей многосторонностью я зарабатываю и много завистников. А когда я живу уединенно, чтобы не давать повод к критике, меня начинают расспрашивать, все ли со мной в порядке?

Один мой хороший друг как-то признался мне: «Когда я увидел тебя впервые, ты показался мне недосягаемым. Твои познания, твоя непринужденность, твои шутки поднимали тебя в моих глазах на невероятный пьедестал. Мне хотелось учиться у тебя! И лишь когда я спустил тебя с этого пьедестала, я получил возможность общаться с тобой на равных».

Я должен был научиться и тому, что не все упреки в мой адрес справедливы, но что они часто представляют собой простую проекцию других, что-то, что они в себе отклоняют или напрасно ищут, но находят в окружающих.

Есть даже люди не пишущие мне писем, написанных от руки, так как они думают, что я стану анализировать их графологически. А еще есть такие, которые утверждают, будто мои выступления в качестве фокусника, чревовещателя, развлекателя общества служат мне для профилирования.

Я и здесь знаю, что у этих людей большие трудности с их собственной ограниченностью. С такой интерпретацией мне нелегко жить. Таким уж я самоуверенным, каким меня видят или хотят видеть некоторые, я не являюсь.