On-line

– Я не знаю, реальна она или нет, – ответил Коля. – Просто будь осторожен, и все. Носи с собой какое-нибудь оружие, нож или баллончик. Ну или тупо гвоздь купи в хозяйственном магазине. И законно носить можно, и, если что, угрожать сможешь. Хорошо?

– Хорошо, – сказал я.

Когда я нажал на красную кнопку отключения вызова, мы уже прошли весь мост и почти подошли к церкви. Было тихо, только издалека ревел мотор машины: видно, деревенские резвятся на отечественных «феррари».

Мари остановилась и посмотрела мне в глаза:

– Что-то случилось?

– Ничего страшного – сказал я.

– Не ври мне, – твердо ответила она. – Это по тому делу? Той девочки, что погибла?

– Да, – вздохнул я. Шум мотора приближался. Я посмотрел на древнюю шестерку, которая неслась по раздолбанной дороге, гремя всем своим естеством и сказал, – давай отойдем с дороги, видишь, какой-то придурок едет.

– Объедет, – твердо сказала Мари. – Я не сдвинусь с места, пока ты не пообещаешь мне, что больше не будешь заниматься этим делом. Ты не следователь, ты просто обычный менеджер. Убийство – это не твое дело.

– Мари, я…

– Обещай! – она чуть не плакала.

– Обещаю, – сказал я. – А теперь давай отойдем с дороги, ну серьезно.

Машина была уже близко, когда мы отошли на обочину. Тарахтящая шестерка слегка сбавила скорость, подъезжая к нам, и вдруг резко вильнула в нашу сторону.

Мари даже не успела закричать, когда я столкнул ее по склону в овраг и тут же нырнул следом за ней. Спуск был пологий и падение было нестрашным. В голове мелькнула мысль, что если бы шестерка пошла на нас, когда мы были на мосту, то она бы просто либо раздавила нас, либо сбила с 10-метровой высоты. Внизу был только крохотный ручеек, который игриво струился по камням, и мы бы точно разбились.

– Мари! Как ты?! – я подполз к супруге, которая лежала в траве.

– Я… я… я нормально! – судорожно кивнула она.

Страх за жену сменился гневом.

– Ах ты ублюдок! – я с диким ревом стал карабкаться по оврагу наверх.

– Сережа, не надо! – истошно закричала Мари.

Кажется, закричала. В тот момент я уже ничего не видел перед собой: только красную пелену ярости. Оскалив зубы как дикий зверь, я карабкался по жухлой траве, царапая руки о камни и какие-то сучки и ветки. Этот. Ублюдок. Чуть. Не. Убил. Мою. Жену. Мою беременную жену. Когда я выбрался наверх, шестерка все еще стояла у края обочины. Я был сзади машины, она же просто замерла и не двигалась с места. Водитель даже не посчитал нужным показаться. Когда дверь машины открылась, я шагнул вперед и увидел лежащий на земле камень и быстро нагнулся за ним. Этот урод с целой тачкой отсюда точно не уйдет.

Это меня и спасло. Когда я резко пригнулся, чтобы поднять камень, раздалось несколько выстрелов. Похоже, выстрелы пришлись в бетонное ограждение моста за моей спиной. Внизу истошно закричала Мари, а я лишь инстинктивно перекатился по пыльной земле снова к оврагу и изо всей силы зашвырнул камень по машине. Послышался дикий грохот и в следующий миг шестерка рванула с места. Со стороны эко-деревни уже бежали в нашу сторону мужчины, издалека было не разглядеть, но кажется у них в руках были охотничьи ружья. Я перекатился в овраг, обнял трясущуюся от страха и плачущую Мари и повторял одно и тоже: «Все хорошо».

Она вцепилась в меня и тряслась так сильно, что мне казалось, у нее самый настоящий припадок. Гул мотора был все дальше, а я лишь обнимал Мари и продолжал повторять как заклинание свое «Все хорошо». И я понимал, что вру ей, ничего не хорошо.

Капитан ошибся, говоря про «вошь», и поплатился своей жизнью. Теперь похоже, что Говоров был прав, и друзья-уголовники Толика действительно нас нашли.

Глава 18

Знаете, есть такие люди, которых можно охарактеризовать одним словом. Вот сказал про него одно слово, и все сразу становится ясно. Нет, не то матерное слово, о котором вы подумали. Ну серьезно, что матом-то сразу? Вот сейчас сидел я в кабинете Воронцова и понимал, что этому майору подойдет одно слово – холеный. Вот ничего не могу с собой поделать, смотрю на него и никакого другого слова не подходит. Сидит передо мной майор и поигрывает дорогим телефоном, а вот его холеность так и прет ото всюду, просто в каких-то мелочах. Вот это его удостоверение и вычурная небрежно лежащая на столе кожаная корочка удостоверения с символикой следственного комитета. Вот эти его манеры, что он тут самый главный. Холеный, ничего не скажешь.

Выслушав мой рассказ, он деланно зевнул и сказал:

– Послушайте, Сергей Владимирович, это, конечно, интересно, но я ДТП не занимаюсь. Вам в ГИБДД бы обратиться.

– Вы понимаете, что в меня стреляли?

– Понимаю, – спокойно кивнул Николай. – И может быть, так оно и было. Только вот я не думаю, что это относится к делу Савельева.

– Как это не относится? – возмутился я. – Вы утверждаете, что Савельева повесили, и когда я говорю о подозреваемых, то по-вашему это не относится к делу?