Он летает под аплодисменты

– Встань-ка сюда, милая, и не косолапь, а то выгоню. Держись ровно в двух шагах от «розового трико». А ты, – обращался он к «розовому трико», – в прошлый раз чуть не сбила зеленые гетры. Полегче, милая, полегче. Не на плацу. Вот так хорошо, – наконец сказал он, поднимаясь и оглядывая ряды танцовщиц. – Начинаем! – Но тут выражение его лица изменилось: – Какого черта! Где реквизитор? – крикнул он, и эхо разнесло по пустому залу клочки его резкого голоса. – Я что, бегать за ним должен? – кричал Басби. – Где хвост? Почему нет хвоста? Сколько можно повторять – я не могу репетировать без хвоста!

Двери распахнулись. Вбежал всклокоченный реквизитор с черной тряпкой и игольной подушечкой в руках. На лице его было такое выражение, будто он увидел извержение Везувия.

– Прощенья просим, – пробормотал он и, подскочив к Басби, начал колдовать у того за спиной. Через минуту черная тряпка превратилась в огромный толстый плюшевый хвост на проволоке. Пришпиленный к брюкам Басби, хвост гордо поднимался у него над головой.

– Прекрасно, – Басби сразу смягчился. – Повторяем за мной! – Он медленно двинулся вдоль сцены, слегка приседая, переступая с носка на пятку и делая руками плавные кошачьи движения. – Мяу, мяу! Мяукаем, барышни, мяукаем! Не слышу внятного мяуканья! Работаем хвостами!

– Мяу, мяу! – нестройно повторяли танцовщицы, двигаясь за Басби на полусогнутых ножках, плавно взмахивая руками и виляя хвостами. Одна из девиц подскользнулась и плюхнулась на пол. Остальные захохотали. Басби оглянулся со зверским выражением лица, но, увидев распластанное тело, не удержался и тоже расхохотался.

Злость и горечь закипали в Лидии. «Вот он. Жив, здоров и невридим. Ничего не случилось. Бегает по сцене с дурацким хвостом и мяукает. Паяц! Это просто… просто насмешка! Да он о ней и не вспомнил». Она хотела уйти – нечего ей здесь делать! – но не смогла встать. Ноги не слушались. Глаза неотрывно следили за Басби. Если бы она могла, то выбежала бы на сцену и ударила его. Луч софита неожиданно ударил ей в лицо. Она зажмурилась, и слезы выступили у нее на глазах.

Из-за кулис высунулась кудлатая голова и что-то негромко сказала. «У-y-y!» – пронеслось над залом. Поток девушек схлынул со сцены и выплеснулся в фойе. Мгновение – и Басби остался один с поднятой ногой и «Мя…», замершим на губах.

– В чем дело? – закричал он, поворачиваясь к кудлатой голове.

– Жалованье. Кассир вернулся из банка. А вас, между прочим, ожидают-с, – и голова скрылась.

Басби спрыгнул со сцены. Сумасшедший дом, а не репетиция. Он даст девчонкам дополнительный час. Нет, полтора. Пусть побегают так же, как они бегают за жалованьем. На пути ему попался огромный надувной шар. Басби со злостью пнул его, и шар, подскочив, провалился в оркестровую яму, где с грохотом сбил на пол виолончель. Басби выругался и, в раздражении прихлопывая линейкой по ноге, вышел в фойе.

Женечка Ландо стояла под стеклянным колпаком потолка – прямые ножки в третьей позиции, короткая юбка едва прикрывает колени, – и солнечные зайчики путались у нее в волосах. В руках она держала какую-то тяжелую штуковину. В Басби вспыхнуло радостное удивление. Он быстро подошел к ней, от волнения хромая больше обычного.

– Как вы здесь?

– Я на этой неделе дежурная по снабжению, – улыбаясь, сказала Женечка. – Максу срочно понадобились свежие газеты, у Вяцловского перегорели лампочки, а Бумблис заявил, что задыхается без копченой колбасы. Пришлось тащиться в город. Заодно заглянула к вам. Вот, держите, вы забыли у нас вчера. Вдруг еще пригодится. – Он машинально подставил руки и, только ощутив в них тяжесть, опустил глаза. Это был штурвал от бедного «Велимира Хлебникова». Женечка между тем с любопытством разглядывала его. – Вы как себя чувствуете, ничего, нормально? Голова не болит? – спрашивала она. – Это я к тому, что вы всегда ходите на службу с хвостом или только сегодня принарядились?

Он засмеялся.

– Хотите посмотреть репетицию, если колбаса, конечно, не протухнет? – вместо ответа сказал он и повел ее в зал.

Что-то изменилось в нем, когда он вернулся. Так показалось Лидии. Но что? Девицы уже стояли на местах. Он сразу начал танец – покрикивал на них, переставлял с места на место. Как обычно, только… Лидия была слишком опытной актрисой, чтобы не почувствовать: Басби уже не репетировал, а представлял, причем представлял, как плохой актер, – все время помня о публике и стараясь произвести впечатление. То и дело оборачивался в зал. Да что там у него? Лидия привстала, опершись рукой о бархатный барьер ложи. Рука соскользнула, и Лидия, на мгновение потеряв равновесие, почти повисла над бездной зала. С трудом выровнялась и, тяжело дыша, вгляделась в темноту. В последнем ряду сбоку кто-то сидел. Мужчина… Женщина… Не понять. Кажется, светлые волосы. Знать бы…