Он летает под аплодисменты

– Вот именно, не бывать, – процедил Басби сквозь зубы, стаскивая его со стула.

Чардынин проводил покидающую кабинет парочку задумчивым взглядом. Прохвосты, конечно, но… Этот, горбоносый… Интересная фактура. Неплохо бы с ним поработать. Хромает, однако на экране будет незаметно. Зато лицо! Все в движении. Каждую секунду – каждый мускул. Все играет. Поднимает ли он брови, улыбается или кривится – оно просто завораживает. Как будто всасывает в себя собеседника. Поразительное обаяние. Даже когда он просто сидит на стуле и попыхивает сигареткой, кажется, что сигарета прямо на глазах взорвется фейерверком, а у курильщика из рукава выскочит букет цветов. И как уморительно он спародировал сценку из фильмы! Надо бы его вернуть… У Чардынина возникло неприятное ощущение, будто он что-то упустил, попросту говоря – проворонил. Но не прохвоста же с пиратской физиономией. Звезду из него сделать несложно. Вопрос – стоит ли браться? Субъект, очевидно, с гонором и неглуп, что для звезды – большой недостаток. Нет, не в прохвосте дело. Изобретение. Перфект! Эта наивная и совершенно непробиваемая убежденность американца (Вот уж нелепое существо! И костюм вроде приличный, а сидит – мешок мешком!), что кино обязательно заговорит – благодаря его изобретению. А если… Если это изобретение и есть то, что он, Чардынин, старый пес с отменным нюхом, проворонил? Чардынин поднялся было с места, но тут же опустился обратно. Тьфу, тьфу! Глупости какие! Дел невпроворот, а он о ерунде… Надо писать запрос в Петербург, в музей транспопрта, просить, чтобы дали в аренду паровоз, на котором Николай I катался в Царское Село. Утром пришел фургон с орловскими рысаками. Вместо шести лошадей прислали пять. Придется телефонировать заводчику, скандалить. Все для экранизации «Анны Карениной», которую будет играть плакса Збарски. И Чардынин забыл о двух неудачливых продавцах сомнительного изобретения.

Басби вышел из приемной Чардынина в коридор. Сидни вился сзади. По его шумному дыханию Басби понял, что тот готов расплакаться.

– Ничего, ничего, – проговорил Басби, останавливаясь у окна. – Не реви. А я тебе говорил, что нечего соваться! – с неожиданной злостью выкрикнул он.

Да, он был зол. Полдня пропало даром. Репетиции «Сбежавшей куклы» шли полным ходом. Премьера была назначена на конец октября. Сегодня он должен был отсматривать цирковые номера и репризы для городского праздника во втором действии. А он вместо работы торчит на этой чертовой студии! И все по милости этого идиота Сидни! Засунув руки в карманы брюк и покачиваясь на носках, Басби глядел вниз, на суету студийного города. Люди бессмысленно и хаотично носились по дорожкам, что злило Басби еще больше. Он ни на йоту не верил в бред Сидни про «говорящий» аппарат, с помощью которого можно записывать звук на съемочной площадке. Басби оглянулся на американца. Жмется в углу. Боится подойти. Так ему и надо. Нет, конечно, в своем роде он незаменим. Механик. Электрик. Инженер. Выдумщик. Как-то Басби спросил, кем был Сидни на родине, как попал на «Георга Пятого» и откуда взял столько денег. Оказалось, работал инженером на большом заводе. Был уволен за пьянство. Деньги – выходное пособие, весьма солидное, что обуславливалось контрактом. После увольнения сразу сел на «Георга» и поплыл в Россию, чтобы осуществить свою мечту – пустить в дело говорящий сине-аппарат. В России, мол, рынок большой, а техника хромает.

Басби ни разу не пожалел о том, что месяц назад пригрел Сидни – снял ему номер, накормил, напоил, одел, обул и оставил при себе. Сидни придумал и смастерил потрясающую систему зеркал, отражающую и «размножающую» кукол на сцене. И волшебный ящик, куда входили танцовщицы в обычной одежде, а через минуту появлялись в костюмах кукол. И адскую машинерию, которая двигала сцену, перемещая принца из одного конца света в другой. Но его идея фикс… По вечерам Сидни являлся в номер к смертельно усталому Басби, и начиналось нытье о гениальном изобретении, которое сделает переворот в синема и озолотит их обоих. Бывал он обыкновенно пьяноват. Просил отдать проигранные чертежи. Над ними, мол, надо еще поколодовать. Басби смеялся, раздражался, отмахивался, отправлял Сидни восвояси, но чертежей не отдавал. Им владело какое-то суеверное предчувствие. Слишком удачно все складывалось с тех пор, как он тогда выиграл в карты. Слишком легко сходился пасьянс с тех пор, как он сошел на ялтинский берег. Одна козырная карта, другая, третья… Как будто вся колода его жизни состояла теперь исключительно из тузов и джокеров. Расстаться с частью выигрыша? Отдать обратно? Ну уж нет! А вдруг фортуна рассердится и перестанет подкидывать козыри? Пусть рискуют другие. И потом… Ерунда, конечно, но что, если изобретение Сидни – еще один туз?

Он оторвал взгляд от окна. Ага, туз! Пока что с этим тузом их чуть не взашей выгнали из кабинета Чардынина. Пора возвращаться в театр. До конца дня он еще успеет посмотреть шпагоглотателей и канатоходцев.

Впереди хлопнула дверь. Потом другая, из которой выбежала худенькая девушка, причитая: