Он и она минус он и она

После недавнего потрясения Ляля стала апатичной, обессиленной, напуганной – само собой, а спиртное совсем ее разморило, потому и произнесла она, с трудом ворочая языком:

– Спасибо тебе… одна я бы… Спасибо.

Павел стоял, когда в кабинет вошел Феликс, и…

…собирал со стола мелочи, которые носит почти каждый мужчина в карманах, обрадовался:

– Здорово, что ты здесь, я собирался звонить тебе. Баллистик приглашает, нам обоим не помешает его послушать.

– Я только за, – поднял ладони Феликс.

Как обычно, работая вместе, машину Феликса оставили во дворе прокуратуры, отправились к Сидлеру в автомобиле Терехова, он более новый, более крепкий и более мощный. Ну, а по дороге вошло в привычку обсуждать течение дел, однако Павел подводил преждевременный итог:

– Мы куда ни ткнемся, везде тупик. Какие-то вкрапления получаем, но они только расчищают пространство для обвинения Лукьянова и Пешковой.

– Знаешь, я проанализировал все, что стало известно на сегодняшний день, и солидарен с тобой, надо покопаться в этом деле. Подстава возможна. И расчет примитивный, однако обычно именно он работает: мы не будем въедаться в детали, улики-то налицо. Как правило, так и поступают в нашей системе – предъявляют обвинение и передают дело в суд. Пожалуй, я впервые готов отступить от собственных установок и… искать режиссеров, смастеривших такую исключительно подлую интригу. А может, убийца был вообще один?

– Вполне мог быть и один, – закивал Павел. – Мысль интересная. Двойное убийство, брать еще кого-то в сообщники… чревато самыми непредсказуемыми последствиями: возьмут подельника – он сдаст киллера.

В сущности, версия Феликса вполне реальна. И Павел принялся проворачивать вариант с убийцей-одиночкой, поставив себя на место киллера. Это как артисту проиграть чужую жизнь с той лишь разницей, что у Павла задача понять людей, которые действуют в заданных обстоятельствах. Сейчас, чтобы и Феликс представлял ту же картину, он вслух проговаривал действия от лица преступника:

– Ну, вот я убийца… Захожу в дом… м… к Лукьяновой, например. Меня встречает хозяйка, готовит чай, ставит вино, мы пьем. Наступает момент, когда я достаю пистолет… А! – вспомнил он немаловажную деталь. – Перед пистолетом она ввела себе смертельную дозу наркотика, может быть, чтобы заглушить боли, только ошиблась дозой. Ей плохо, очень плохо, но я, видя все ее страдания, достаю пистолет и стреляю в спину…

– Стой, – перебил Феликс. – Лукьянова под диким кайфом побежала наверх? Как ты себе это представляешь, если доза была смертельной?

– Никак, – сознался Павел. – Я просто рассуждаю, мы уже видим две нестыковки: доза и беготня по лестнице. Поехали дальше. Я застрелил Лукьянову, не пожалел пуль, хотя достаточно одной, настал миг, когда мне надо организовать подставу. Я достаю бокалы и чашки…

– А где ты их взял? – снова перебил Феликс. – Допустим, с собой принес, то есть заготовил заранее. Но до этого где взял?

Нечего было сказать Павлу, собственно, тот сам нашел вполне логичный ответ, не оставляющий ни одного шанса для других версий:

– Отпечатки на бокалах и чашках могли остаться только в одном случае, когда Лукьянов и Пешкова лично брали их в руки.

– И оставили на месте преступления свои отпечатки? – выставил контраргумент Павел. – Я бы еще как-то с этой версией смирился, если бы в одной из квартир после убийства отпечатки стерли и с бокалов. В данном случае можно было бы списать ошибку с отпечатками на волнение, стремление быстрее покинуть место преступления, отсюда и забывчивость оправдана. Но в обеих квартирах отпечатки на месте. А на шприце, бутылке и чайных чашках у Лукьяновой стерты. Чай пили, а отпечатков нет. Ну, сам подумай: ты бы забыл стереть свои пальцы с бокалов, при этом вытирая шприц с пальчиками Лукьяновой, если считать, что она сама себе вколола дозу? Ну, нелогично.

Феликс только молча развел руками и пожал плечами, что было красноречивей слов. А что есть слова? В них иной раз никакого смысла нет, стало быть и разума, однако не редкость, когда безмолвие приводит к унынию, как в данную минуту. Нет поддержки и – пропадает стимул к глубокой и скрупулезной работе, улики первого плана всегда перебивают побочные версии.

– Мы, конечно, можем подать в розыск, – медленно выговорил Павел, – в конце концов, Лукьянова и Пешкову найдем, отдадим дело в суд, их посадят. Надолго посадят.

– Паша… – заерзал Феликс. – Что ты от меня хочешь?

– Если у нас будет хотя бы одно белое пятно, считай, мы не справились. А у нас не одно белое пятно, с каждым днем пятен становится больше и больше. Даже не белые пятна, а черные дыры. Так вот, я хочу, чтобы ты был на моей стороне, а нам скоро держать ответ перед начальством, которое будет настаивать на скорейшем триумфальном завершении дела. Ведь все так просто…

– Ты во мне усомнился?

Павел мельком взглянул на него и улыбнулся:

– Нет. Просто хочу, чтобы ты не формально… понимаешь? Ну-с, ты готов узнать экспертное мнение по поводу выстрелов?

– Само собой, – отстегивая ремень безопасности, сказал Феликс.