Он и она минус он и она

Они стучали кулаками, звали Лабуха – никто не открыл. Неудивительно, в двух окошках не горел свет, значит, нет его дома, но Ирэна надеялась, он спит. Вдруг сверху на подобии балкона появилась женщина:

– Девчонки, чего вы тут колотитесь?

– Где ваш сосед снизу? – отступив от двери и задрав голову, спросила Ирэна. – Мы к нему второй раз пришли, но не застали. Ничего не говорил? Ну, куда собирался намылиться?

– Я видела его в пятницу, он выходил провожать мужчину… Потом позже видела, вышел с рюкзаком и все.

– Спасибо, – буркнула Ирэна. – Ну, я не знаю теперь…

– Да сбежал твой Лабух, – сказала Ляля.

– То-то и оно, – явно расстроилась подружка. – Ладно, идем. Ты опять к своему этому…

– Да, к Аристарху.

– М-м-м… – понимающе протянула Ирэна. – Последнее женское счастье ловишь? Ха!

– Почему последнее? – нервно дернулась Ляля. – И что это за – ха!

– Мое «ха» означает… блин, я, кажется, ноги переломаю по этим колдобинам… означает, что в твоем возрасте рассчитывать на семейную идиллию – это надо быть безнадежной дурой.

– Не хами.

– И про морду лица не забывай, она у тебя далеко не журнальная.

– Совсем рехнулась? – остановилась возмущенная Ляля, нет, она вышла из себя. – Ты глянь, как разошлась! Сама в зеркало смотрись чаще, на комедийный персонаж похожа.

– Я про себя все знаю, а вы правду не любите. Зря.

Вышли из квартала, дальше нужно пройти до проспекта метров триста по узкой улице и такой же убогой, правда, здесь уже местами есть тротуар. Между тем Ляля подумала, что Ирэна не такая уж и дура, в ее словах имелось зерно, хотя и обидное. Ее вопрос был, скорее, примирительным актом, а не вызван интересом:

– Кстати, а почему этот… почему он Лабух? Что за кличка?

– В колонии кличку дали. В молодости он играл в кабаках на саксофоне, отсюда и Лабух, ну, типа музыкант. Потом попался с наркотой, получил срок.

– Музыкант? Никогда бы не подумала, глядя на его помятую рожу пропойцы. Твоего Лабуха будто в стиральной машине прокрутили.

– Здоровье сильно испортил в колонии, правда, умудрился еще пару ходок сделать, дурак потому что. А как человек он ничего, не самый плохой, добрый и… несчастный. Я у тебя переночую, ладно?

– Опять?

– Тебе жалко, да? Совесть не будет грызть, если меня пришьют? Из-за вас, между прочим. Все сами, сами! Умные, так сказать. Сами себя умными назвали, носы позадирали, а на самом деле… один выпендреж. Советоваться надо со знающими людьми типа меня, чтобы не вляпаться, но вы же крутые, а я кто? Мастер клининга – и тут выпендреж, по-русски западло сказать?

– Ты не преувеличиваешь свои страхи?

Ирэна задумалась, что совершенно не идет ей, да так ушла в себя, что, споткнувшись, чуть не упала. Ляля даже усмехнулась – до чего же смешная и нелепая подружка, явно у нее перебор опасений, а с другой стороны разумней перестраховаться.

– Хорошо, живи пока у меня.

– Я знала, Лялечка, что ты иногда бываешь человеком, за что и люблю тебя, и прощаю по-христиански твое свинство.

– Дура. Набитая. Зачем я с тобой связалась?

– Согласна: зачем я с тобой связалась?

– Не забудь завтра на работу явиться. Идем, нам еще до остановки топать. И пожалуйста, помолчи хоть пять минут.

Феликс принял условия премьерши и…

…выставил удостоверение, приблизив его к зеркалу, но так, чтобы ей пришлось скосить свои чудные раскрашенные глазки в обрамлении искусственных ресниц, и одновременно сказал:

– Извините, уважаемая, нам можно без разрешения входить, но мы вежливые, постучались. Разрешите представиться: старший оперуполномоченный Феликс Вараксин и следователь Терехов Павел Игоревич. Мы присядем? Жаждем поговорить с вами.

– Как будто я могу запретить вам говорить со мной…

– Не-а, не можете, – подтвердил он.

– Ну и чем обязана?

– Ваша подруга, – садясь на небольшой диван без приглашения, вступил в диалог Павел, – Татьяна Лукьянова убита, вы в курсе?

– Разумеется, – опустила она искусственные ресницы.

– А от кого вы узнали?

– Ха! Наш город огромный, но… маленький, ведь недаром говорят – мир тесен. Слухи у нас распространяются с космической скоростью.

– А все же?

– Я не помню…

– Разрешите вам не поверить.

Понимая, с кем имеет дело, чай не совсем погрузилась в искусство, голову оставила наплаву, Милена решила быть более вежливой, а спесь приберечь для поклонников. Она крутанулась в кресле, очутившись лицом к лицу с ужасными правоохранительными органами, которые способны избить, пытать, бросить в застенок, а она… она умеет играть героинь только на сцене, жизнь – это же другое. Между тем Павел, глядя в ее испуганное загримированное личико, задал следующий вопрос мягко, почти нежно:

– Вам помочь вспомнить?

Точно он не знал, кто мог сообщить, но предполагал, однако это не одно и то же. Его прием называется – брать на понт, кстати, сработал, потому что Милена поспешно согласилась вспомнить:

– Нет, я сама… Кажется, это была… м… портниха. Да, она.

– Никитина, – внес уточнение Феликс. – Она разве портниха? По-моему, модельер…

– Какая разница? – передернула оголенными плечами Милена. – Никитка… э… Никитина для вип-клиентов лично шьет. Так кто же она? Портниха.