Он говорит

Он говорит: «У меня тоже есть история. Пусть это будет история про полено. Я жил тогда в древнем городе, на краю одного национального квартала, который обрывался утёсом в другой, иной национальности, где по месяцу шла нескончаемая восточная свадьба.

Приятель мой, что был хозяином дома, отлучался часто и помногу. Оттого я больше видел не его, а красавицу-жену.

Она и вправду была очень красива, но это мне только мешало.

Есть старая история про жену Потифара.

Её пересказывал мой друг, буровых дел мастер, примерно таким образом: “И приходит она к Иосифу, и говорит: ‘Что бы нам немного не поджениться! А он говорит, хрен, говорит, тебе в грызло, дура – в смысле не хочу – не буду Ну тут она, натурально, рвёт на себе платье и… ”. Впрочем, все знают эту историю.

Один британский писатель по этому поводу заметил, что для сюжета совершенно не важно, спал Иосиф Прекрасный с женой Потифара или не спал – всё равно исход бы был один. А умный человек не мучается этим выбором – он знает, что единственный выход из этой ситуации – собрать вещи, весом лёгкие, а ценой – дорогие, и бежать прочь из города.

Впрочем, другой, французский писатель сочинил рассказ про полено. Это был рассказ про то, как некий человек сидел перед камином с женой своего друга. И эта женщина сделала ему то предложение, которое обычно делают друг другу мужчины и женщины в рассказах этого французского писателя. Но герой не хотел рушить дружбу, он вовсе был не рад, хотя “Сделаться любовником этой маленькой, испорченной и хитрой распутницы, без сомнения страшно чувственной, которой уже недостаточно мужа? Беспрестанно изменять, всегда обманывать, играть в любовь единственно ради прелести запретного плода, ради бравирования опасностью, ради поругания дружбы! Нет, это мне совершенно не подходило. Но что делать? Уподобиться Иосифу? Глупейшая и вдобавок очень трудная роль, потому что эта женщина обезумела в своём вероломстве, горела отвагой, трепетала от страсти и неистовства. О, пусть тот, кто никогда не чувствовал на своих губах глубокого поцелуя женщины, готовой отдаться, бросит в меня первый камень… Словом, ещё минута… вы понимаете, не так ли… ещё минута, и… я бы… то есть, она бы… виноват, это случилось бы, или, вернее, должно было бы случиться, как вдруг”…

Как вдруг из камина вываливается полено, катится, роняя угли по ковру. Лёгкая паника, пожарные мероприятия, тут и муж отворяет дверь.

Но моё положение осложнялось тем, что жена моего приятеля была не только красивой, но и умной женщиной, и нравилась мне чрезвычайно.

Итак, однажды мы оказались рядом на огромном диване, похожем на мохнатого ископаемого зверя.

Между кофе и кальяном возникла пауза. Мы были одни, и время в часах застыло, переклинивая шестерёнки и пружины. Этот момент разряжается только одним – либо мужчина кладёт своей умолкнувшей собеседнице руку на колено, либо она клонит свою голову ему на плечо.

Мгновение длилось, и вдруг она разлепила губы, я видел, как легко начинает своё движение воздух, как это дуновение складывается в первые звуки.

– Да, знаете, я всё хотела вас спросить одну вещь…

Трагические последствия того, что произойдёт, мне были очевидны.

Однако камин в этих широтах заводили только сумасшедшие. Я уже прикидывал будущие сны о толстой и тощей домашней живности, обо всём том, что приведёт меня к взгляду на мир сквозь унылую сетку-рабицу, и с покорностью примерял на себя перемену участи.

– Так вот… Володя, а вы подпадаете под действие Закона о возвращении?»

Он говорит: «Знаешь, есть нелюбимые слова. Вот есть мной нелюбимое понятие “культового фильма”. Я очень не люблю это словосочетание, и меня прямо в бешенство приводит, что никуда от него не деться – оно действительно точно описывает явление. Ты ведь спорить не будешь, что «культовые фильмы» привязаны к поколениям. Поколение, для которого культовым фильмом был “Подвиг разведчика”, скоро исчезнет, те, кто знал наизусть все приключения Шурика – на подходе.

Когда-нибудь в общую яму, где давно лежит политый поливальщик, провалятся и Штрирлиц, и неунывающий красноармеец Сухов, хотя скорость разжалования у всех фильмов разная.

Только я тебе скажу: для меня есть в этом процессе удивительные феномены. Скажем, успех «Подвига разведчика» я себе могу, как и честный триумф «Белого солнца пустыни». А вот с некоторыми фильмами позднего СССР – сущая загадка. Так вышло, что меня на излёте коснулись «Приключения Электроника». Герой там был в шестом классе, когда я – в девятом, поэтому я отнёсся к нему с естественным равнодушием старшеклассника.

Единственным результатом этого было то, что мои нетрезвые друзья, открыв у меня окна, вопили в три гитары “Крылатые качели”, думая, что композитору Крылатову, живущему этажом выше, это доставит удовольствие.

Стать адептом Наташи Гусевой я опоздал на два-три года – сериал вышел, когда я уже давно сдавал в сессию матанализ вкупе с диффурами, и познакомился с ней только когда пал настолько, что принялся якшаться с фантастами.