Он где-то здесь

- Дела идут, контора клеит? - Никитин не отозвался. - До свидания, бабуся!

Оба шли по улице. Щеголеватый Артамонов и председатель в потрепанном черном пиджаке с двумя орденами Красной Звезды.

- Неважное настроение? - спросил Артамонов.

- А чему прикажешь радоваться? - неохотно отозвался председатель.

- Природа, погода. Коровы мычат. Как в детстве.

- Мычат, потому что доить давно пора, - охладил его председатель.

- Все равно, Иван Тихоныч, у вас тут рай! В городе меня тоже настроение заедает, хоть вой. А тут как-то даже забываюсь...

- Вон там тоже рай, - едко бросил Никитин, указывая на троих мужчин, расположившихся в палисаднике за выпивкой. - Празднуют твою получку!

Завидя Артамонова, от троицы отделился дородный мужик лет пятидесяти и, пошатываясь, пошел навстречу с блаженной улыбкой:

- Благодетелям... почтение! - Он поклонился в пояс.

- Шел бы ты, Тимофей! - морщась, посоветовал председатель.

- Нет, желаю... - Мужик снова отвесил поклон, теперь уже персонально Артамонову. - Манна ты наша небесная! Кормилец и поилец!.. Ручку пожалуй...

Артамонов поспешно убрал руку за спину.

- Брезгуешь?.. - Мужик впал в скорую пьяную обиду. - Не уважаешь? А я, может, член партии!.. Я бригадир, если хочешь!.. А ты кто?

- Тимофей! - гаркнул председатель.

Тимофей длинно сплюнул и вернулся к собутыльникам.

- Лучший полевод был! - сказал председатель. - А теперь - вот. На работу уже шиш - не дозовешься!

Артамонов сорвал лопух и стер плевок, который угодил на чемодан как раз под ручкой. Лопух пыльный, по коже и блестящим замкам размазалась грязь. Артамонов вынул платок и под горький, отрывистый говор председателя машинально тер и тер чемодан.

Потом они двинулись дальше. Выходка пьяного так покоробила Никитина, что он помолчал-помолчал и снова не выдержал:

- Рай! Простор!.. Деревня - это тебе не цветочки-грибочки. Это люди. Скот. Поля. Хлеб насущный! Ты полями ехал - много работают? От дурных денег все пошло вразнос!

- Ну что вы, Иван Тихоныч... а клуб почти построили...

- Что клуб, что клуб?! Вчера агроном уехал. Разлагайтесь, говорит, без меня к чертовой бабушке! Этой весной пять изб заколотили. Пропадает деревня!

Они остановились у "Волги", Артамонов бросил внутрь чемодан и сверток из баньки.

- Что ж теперь делать? - растерянно произнес он. - Закрыть лавочку?

- Теперь закроешь! Я попробовал, а мне говорят - во! - Никитин сложил из пальцев решетку. - Твои хозяева. Удивляешься?

Послышался женский крик:

- Тихоныч! Тихоныч!

- Здесь я! - гаркнул Никитин.

Подбежала запыхавшаяся женщина:

- Опять электричества нет, дойка стала!

- А движок на что?

Женщина в отчаянии подняла сжатые кулаки.

- Василий-механик пьяный! Запорол движок!

- А-ах он... - председатель сглотнул яростное ругательство. - Бей в набат! Всех баб на ферму - бегом! Доить вручную!

Женщина опрометью бросилась обратно.

Разноголосо, надрывно мычали коровы, и председатель слушал с искаженным лицом.

- Иван Тихоныч, я попробую движок?.. - предложил Артамонов. - Может, помогу?

Никитин смерил его презрительным взглядом: ты? городской пижон и белоручка? составитель фальшивых бумажек? ты мне починишь движок?!

- Спасибо уж, помогли: и клуб и коровник по последнему слову... А вот сейчас перегорит молоко - и пропало стадо, хоть под нож пускай!

Откуда ему знать, что никакой движок не проблема для мастеровитого Артамонова! А тот, пристыженный, растерянный, не решился настаивать.

Заученными, но странными движениями председатель вытряхнул из пачки папиросу и закусил зубами мундштук. И впервые по-настоящему видны его руки мертвые кисти в черных перчатках. Протезы.

- Знал бы заранее, - сказал Никитин, прикуривая и близко глядя в глаза Артамонова, - на версту бы не подпустил! Поставил бы на горке пулемет против всей вашей породы - и до последнего патрона! До последнего!.. Жив только верой и надеждой: авось всякую погань - с корнем! А коли нет, то сел бы в твой красивый автомобильчик, закрыл глаза и не стал сворачивать. Мочи нет, понимаешь?! Все сворачивать... везде сворачивать...

Донесся звук набата - резкие тревожные удары по металлическому диску, подвешенному на столбе. Опустошенный своей вспышкой, председатель сделал "кругом" и, сутулясь, пошел назад.

Артамонов долго смотрел вслед. Потом оглянулся и увидел окружающее иначе, чем прежде. Неблагополучием веяло вокруг. Слепо таращилась из-за поваленного забора нежилая изба. А поодаль еще одна была забита свежими досками...

Артамонов приблизился к покинутому жилищу и испытующе, словно стараясь что-то до конца понять, заглянул через забор в пустой двор...

Наваждение рассеял автомобильный гудок. Грузовик с полным кузовом новых ящиков для старухи в баньке давал понять, что легковушка мешает проехать.

Артамонов возвратился к "Волге" и подал назад, освобождая путь грузовику.

А затем рванул с места и покатил, покатил, не разбирая дороги...

* * *

У невысокого забора, ограждающего территорию детского сада, стоят по одну сторону Игорек Артамонов, по другую - Снежкова. Перегнувшись через штакетник, она умиленно гладит ребенка по голове.