Омлет по-византийски (сборник)

– В сюжете, – отвечал Реджинальд, – будет заключена одна из тех небольших трагедий, которые постоянно происходят вокруг. Да возьмите хоть историю с Мадж-Джервизами, которая имеет ненавязчивое сходство с тем, что произошло в поэме «Энох Арден».[16] Женаты они были лишь года полтора, и обстоятельства препятствовали тому, чтобы они часто виделись. Что до него, то ему вечно надо было играть в гольф с кем-нибудь в паре то в одном конце страны, то в другом, а она с благотворительными целями посещала трущобы, причем относилась к этому так же серьезно, как другие люди относятся к спортивному увлечению. Полагаю, что в случае с ней так дело и обстояло. Она принадлежала к гильдии Несчастных Душ, а за ними числится то, что они однажды чуть не перевоспитали прачку. Вообще-то никогда еще никому не удавалось перевоспитать прачку, потому и конкуренция такая острая. Можно полусотнями спасать уборщиц, угощая их чаем и воздействуя личным обаянием, но с прачками дело обстоит иначе; у них чересчур высокое жалованье. Эта упомянутая выше прачка, родом из Бермондси или что-то вроде того, стала быстро оправдывать возлагавшиеся на нее надежды, и наконец было решено, что ее запросто можно выставить в окне как пример хорошей работы. Но для начала ее показали в гостиной в доме Агаты Кэмелфорд; и надо же такому случиться – среди закусок по ошибке оказались шоколадные конфеты с ликером – самые настоящие конфеты с ликером, притом шоколада в них было очень мало. Ну и, разумеется, бедняжка выудила их и все, что нашла, припрятала в укромном уголке. Это все равно что обнаружить в пустыне загон для лосей, как она потом пристрастно выражала свои чувства. Как только ликер начал действовать, она стала изображать домашних животных, как у них это принято в Бермондси. Поначалу она изобразила танцующего медведя, а Агата, как вы знаете, не любит, когда танцуют, если только это не происходит в Букингемском дворце под должным надзором. Потом она взобралась на рояль и изобразила обезьянку шарманщика; по-моему, эту тему она трактовала скорее в духе реализма, а не по Метерлинку. Наконец, она свалилась во внутренности рояля, после чего заявила, что она – попугай в клетке; по-моему, хотя представление и было экспромтом, подготовилась она к нему превосходно, ни разу не сбившись; никто прежде ничего подобного не видел и не слышал, за исключением баронессы Бубельштайн, которой довелось как-то присутствовать на заседаниях австрийского райхсрата. Агата же проходит курс лечения в Бакстоне.

– Ну, а что же трагедия?

– Ах да, Мадж-Джервизы! Так вот, жили они душа в душу, и их брак сводился к нескончаемому обмену открытками; и вдруг в один прекрасный день они оказались рядом друг с другом на какой-то нейтральной территории, где сходятся пары, играющие в гольф, равно как и прачки, и обнаружили, что безнадежно отделены друг от друга Финансовым Вопросом. Они пришли к выводу, что лучше им разойтись, и в результате ей выпало попечительство над персидскими котятами, которое надлежало осуществлять в продолжение девяти месяцев в году; зимой, когда она за границей, котята возвращаются к нему. Вот вам материал для трагедии, вырванный непосредственно из жизни, – и пьесу можно назвать так: «Цена империи». И понятное дело, придется еще потрудиться над вопросом о наследственной склонности к борьбе против окружающей среды. Отец этой женщины мог бы быть посланником в Германии; вот где ею бы овладела страсть к посещениям бедняков, несмотря на ее тщательное воспитание. C'est le premier pas qui compte,[17] произнесла кукушка, заглатывая своего приемного отца. По-моему, умно сказано.

– А что же волки?

– А волки будут играть роль ускользающего подводного течения где-то на заднем плане, при том что удовлетворительное объяснение их появлению в пьесе так и не будет найдено. В конце концов, в жизни столько необъяснимого. А если кто-то из персонажей не найдет что сказать по поводу женитьбы или военного министерства, то всегда можно будет открыть окно и прислушаться к тому, как воют волки. Но это уже на самый крайний случай.

Реджинальд о налогах