Olvido – Забвение

В этот раз Римма совершенно спокойно сидела в самолете, летящем по маршруту Москва – Санта Круз. Она больше не пыталась выскакивать из самолета на высоте десять тысяч метров. Она не просилась назад в Иркутск или Братск. Она спокойно спала, положив голову на плечо Владимиру Львовичу. Зинка расспрашивала бортпроводников о прелестях и тяготах их работы, пытаясь понять, нужна ли ей такая профессия или нет. Потом она проникла в кабину пилотов и с восторгом смотрела на появившиеся на горизонте Канарские острова. Командир сообщил, что самолет произведет посадку на самом большом острове Тенерифе. Зинка понимающе кивнула и вернулась на свое место. Самолет коснулся земли, побежал по взлетно-посадочной полосе и остановился у здания аэропорта.

Возле трапа стоял Луис с огромным букетом белых роз. Он весело выкрикивал слова приветствия и размахивал руками.

– ¡Señora Rimma, buenos dias! Escantado de verlo.[38]

– Escantado de verlo, Luis,[39] – ответила Римма, принимая цветы. – А это моя дочь Зинаида.

– ¡No puede ser! ¿Hiha? No puede ser,[40] – замахал руками Луис, изображая испуг.

– И, тем не менее, это моя дочь, – сказала Римма. Луис протянул руку и потрогал Зинку за щеку.

– Но, но, – завопила она, оттолкнув его руку. – Я этого не выношу. Нечего меня своими грязными руками трогать.

– Зина, Луис прекрасно говорит по-русски, – прошипела Римма, сжав Зинкину руку.

– Тогда зачем ты с ним по-испански разговариваешь?

– Ему это приятно.

– Vamos, señora espinosa,[41] – сказал Луис и пошел вперед.

– Львович, что это он такое сказал? – заволновалась Зинка.

– Он назвал тебя колючкой, – пояснил Владимир Львович.

– Вам с мамой хорошо, а я ни словечка не понимаю, – разозлилась Зинка.

– Ничего, скоро привыкнешь. Еще лучше нас всех разговаривать начнешь, – успокоил ее Владимир Львович.

– Учти, Львович, что я на все жертвы иду ради счастья матери! Цени и не забывай об этом. Меня за такую жертвенность давно нужно было поощрить…

– Зинаида, – не выдержала Римма. – Это уж слишком. Прекрати паясничать.

– По-э-ка-лы, – крикнул Луис. – Vamos!

– Нет, зря я на него рассердилась, – улыбнулась Зинка. – Он классный дядька. Я сяду впереди. Луис, ты так здорово сказал – по-э-ка-лы! Повтори еще раз, пожалуйста.

– Por favor, – засмеялся Луис. – По-эка-лы, Зи-нэ-ида!

Машина мчалась по скоростной магистрали вперед. Зинка была в восторге от того, что начинается для нее новая жизнь на необыкновенном острове Тенериф – Тенерифе, как называют его испанцы. Она дала себе слово, что непременно выучит этот красивый язык. И будет разговаривать, как настоящая испанка. Она придумает себе какое-нибудь звучное испанское имя. В нее непременно влюбится самый красивый и богатый юноша на острове. Возможно, это будет рыцарь на белом коне, о котором рассказывала мама. Так фантазировала Зинка, пока машина мчалась вперед.

Вдруг на горизонте появился всадник на белом коне. Зинка не сразу поверила, что это происходит наяву. Все было каким-то нереальным, фантастическим. Красавец конь летел по воздуху. Он был необыкновенно белого цвета, в его гриву были вплетены голубые атласные ленты. Загорелый всадник уверенно держался в седле. Он словно слился с конем, стал с ним одним целым. Ярко-желтая рубаха оттеняла его загар, подчеркивала природное изящество и особый шарм, присущий коренным испанцам. Зинка прошептала:

– Вау! Не может быть. Желтый рыцарь на белом коне! А я ведь тебе, мамуля, не поверила. Думала, ты нафантазировала…

Луис резко затормозил и, выскочив из машины, закричал.

– ¡Egor! Muy buenos, Egor. Perfectamente. ¿Como esta usted?[42]

– Мама, он кричит, что там Егор, – испуганно проговорила Зинка, обернувшись назад. Но Римма уже выскочила из машины и замерла, прикрыв глаза от солнца, чтобы лучше видеть. Юноша остановил коня, спрыгнул на землю.

– Рад вас приветствовать, – сказал он на чистейшем русском языке. – Меня зовут Егор Кастелани. Мой прадед бывал в России, поэтому мы все знаем русский язык. Я читаю вашего Пушкина. «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…», – он долго и внимательно посмотрел на Зинку. – Hermosa muchacha.[43] – Зинка покраснела, поняв, что он сделал ей комплимент. – Очень красивые стихи, я люблю Пушкина, – добавил Егор.

– Да, – поспешно согласилась Зинка, решив, что он вовсе говорил не о ней. – Скажите, а откуда вы узнали, что мы из России?

– О, это совсем просто, – засмеялся он. – Мой отец, Пако Кастелани, велел мне встретить Владимира Гореславского и его семью. Я вас встречаю по поручению моего отца. Хотите поехать верхом на Гарибальди?

– Я? – Зинка залилась краской стыда. Так она еще никогда не смущалась.

– Так поедем или вы боитесь лошадей? – он усмехнулся.

– Я? – Зинка рассердилась. Решила показать этому главному самозванцу, что к чему. Воткнула руки в боки. – Я лошадей не боюсь, потому что я выросла на конюшне. Мой папа главный…

– Зинаида, смотри, как бы потом не пришлось стыдиться своих слов, – тихо проговорила Римма, тронув дочь за руку.

Зинка зло сверкнула на нее глазами и, повернувшись к Егору, вежливо сказала: