Олимп

Мужчина убрал остаток съедобной плитки, достал ружьё и, закрепив его на поясе, направился к затонувшему кораблю.

Харман стоял, запрокинув голову, и рассматривал таинственную громадину. Судно оказалось гораздо крупнее, чем выглядело с расстояния почти в милю, и сильно смахивало на подводную лодку. Обнажённые балки разбитого носа проржавели от ливней, зато гладкий, почти резиновый с виду корпус, уходящий в полуденную мглу пучины сквозь силовое поле, казался более или менее неповреждённым. Силуэт просматривался на десять ярдов, не дальше.

Мужчина пристально уставился на трещину в корпусе у бутылочного носа корабля. «Брешь посреди Бреши», – тупо думал он, стоя под струями ливня, стекающими по капюшону и линзам. Харман легко пробрался бы через трещину внутрь. Хотя с его стороны было бы чрезвычайно глупо так поступить. В конце концов, его задача – не изучать затонувшие две тысячи лет назад развалины, а дотащить свою задницу до Ардиса или, во всяком случае, до ближайшей общины, причём поскорее: за семьдесят пять, за сто, за триста дней, это уж как получится; его работа – просто идти на запад. Мужчина понятия не имел, что его ждёт в этой чёртовой машине Потерянной Эпохи. Может быть, даже смерть? И потом, разве найдётся место, где узнал бы что-нибудь новенькое тот, кто уже погружался в хрустальный чертог? И всё же…

Даже и до погружения в чертог Харман был в курсе, что его род, улучшенный на уровне ген и наноцитов, происходил от шимпанзе и гоминидов. И хотя любопытство сгубило бесчисленное множество благородных хвостатых предков, оно же помогло им выпрямиться и отбросить хвосты.

Итак, мужчина спрятал рюкзак в нескольких ярдах от носа корабля – как знать, вдруг эта водонепроницаемая вещица не выдержит чудовищного давления, – взял ружьё в правую руку, включил два ярких фонаря на груди и протиснулся сквозь трещину с рваными металлическими краями в темноту коридора мёртвого затопленного судна.

73

Грекам не продержаться до вечера.

Вообще-то, если так и дальше пойдёт, они не простоят и до ленча. И я вместе с ними.

Ахейцы отступают полукругом, всё плотнее сжимая ряды на полоске берега у рдеющего кровью прибоя. Они бьются как демоны, но и жестокие атаки Гектора не ослабевают. Только после восхода солнца пали по крайней мере пять тысяч греков, и среди них благородный Нестор: его унесли без сознания с раздробленным плечом. Старик желал заместить пропавших и мёртвых великих воинов – Ахилла, Агамемнона, Менелая, Большого Аякса, хитроумного Одиссея – и делал всё, что мог, однако был сбит с колесницы вражеским копьём.

Погиб Несторов сын Антилох, в последние дни показавший себя отважнейшим из ахейцев. Меткий троянский лучник поразил его стрелой в живот. Брат героя Фразимед, тоже храбрый военачальник, исчез на поле брани. Три часа назад его стянули в ров, полный троянцев, и с тех пор не видели. Частокол и все укрепления теперь уже перешли в обагрённые кровью руки Гектора.

Малый Аякс ранен. Пару минут назад его, получившего сокрушительный удар мечом по обеим голеням, как раз над бронзовыми наголенниками, вынесли с поля сечи к пылающим судам, где, право же, было ничуть не безопаснее. Погиб воевода и одарённый целитель ахейцев Подалир. Отпрыск легендарного Асклепия попал в окружение к головорезам Деифоба, которые рассекли блестящего доктора на сотни кусков, а залитые кровью доспехи забрали в Трою.

Аластор, друг Тевкра и командир, занявший место Фразимеда во время свирепой битвы за высоту за оставленными противнику рвами, пал на глазах у своих людей и несколько минут корчился, изрыгая проклятия, с дюжиной стрел, вонзившихся в тело. Пятеро ахейцев стали рьяно пробиваться к погибшему товарищу, но их порубил авангард Гектора. Глотая слезы, Тевкр посылал стрелу за стрелой в глазницы и животы убийц Аластора, но всё-таки медленно пятился вместе с товарищами.

Отступать больше некуда. Мы стиснуты на узкой полоске пляжа, прибой омывает наши ноги в сандалиях, а на головы беспрестанно сыплется дождь из вражеских стрел. Верные жеребцы до единого пали с оглушительным ржанием – кроме нескольких, кого хозяева, рыдая, отвязали от колесниц и бичами погнали навстречу рядам неприятеля: пусть лучше достанутся супостатам.

Если останусь, меня здесь точно прикончат. Когда я был схолиастом, в особенности тайным агентом Афродиты, и расхаживал упакованным в левитационную упряжь, непробиваемые доспехи, невидимый шлем Аида, с видоизменяющим браслетом, тазером и прочими побрякушками, так вот в те дни я чувствовал себя гораздо увереннее, находясь в местах серьёзных сражений. В небе темно от бесчисленных стрел, поразительно опасных даже на большом расстоянии, но в основном все убийства совершаются в непосредственной близи. Вонзая сталь – или чаще всего бронзу – в тело врага, воин слышит его предсмертный хрип, чует запах его пота, покрывается брызгами крови, мозга, слюны противника.