Ольга Яковлева

Со взрослыми сначала всегда почему-то смущаешься (да и потом чаще всего тоже), а с Лелей у них как-то сразу хорошо получилось. Может, потому, что они тут же начали делом заниматься. Когда делом вместе занимаешься – смущаться некогда. Стали Борису Платонычу обед готовить. Ольга почистила три картошины, решила: хватит. Больной разве больше съест. Но Лёля решительно сказала:

– Не-не-не! Ещё давай! Сейчас толпа набежит!

– Толпа? – удивилась Ольга. Лёля улыбнулась:

– Ну не толпа, конечно. Так просто говорится… говорилось по-нашему, по-студенческому… А Борис Платоныч был у нас преподавателем. Мы все биологи! Знаешь, кто такие биологи? Это самые, брат, главные люди. Мы жизнь изучаем, понятно?

Ольга ничего не поняла, но головой всё-таки кивнула – неудобно.

– Мы, брат, растения изучаем, животных… – Лёля задумалась, как бы это Ольге растолковать. – Ну, понимаешь: траву, деревья, зверей там разных, птиц… Ну, в общем, что растёт, дышит – живёт!

– А старик ботаники?

– Кто-кто?

– Ну, Борис Платоныч. – Ольга покраснела.

– Он про это знает больше всех на свете! Таких, как он, учёных… – Она остановилась, посмотрела на Ольгу. – Слушай, а это ты придумала его стариком ботаники звать?

– Вроде я, – сказала Ольга. – А может, и не я. У меня подруга одна была, Светлана.

– Ну и что эта Светлана?

Лёля возилась у плиты, а Ольга чистила картошку. На кухне, за делами, самое подходящее время для разговоров. Ольга и начала рассказывать. А Лёля редко-редко лишь какой-нибудь вопросик задавала, словно рукою подправляла ручеёк… Ольга про всё говорила: про Светлану, про их общие секреты, про Огонькова, про старика ботаники. Почему-то в её рассказе Огоньков лучше и добрей получился. На самом-то деле он был совсем не такой хороший. Кто-кто, а уж Ольга об этом знала!

Но оказалось, Лёля правильно всё поняла. Когда Ольга замолчала на минутку, чтобы картошку промыть, Лёля сказала вдруг:

– Вот он, значит, какой! Ну, папа номер два… Я училась с отцом его, понимаешь. Тоже характерец был – не приведи господь. А так вроде добрый. Многим даже нравился.

«И мне Огоньков тоже нравится!» – вдруг подумала Ольга и даже испугалась.

– Теперь уж чего вспоминать, – тяжело произнесла Лёля, – нет человека. И, как говорится, царство ему небесное… Ты знаешь ведь, он в экспедиции погиб. И жена его тоже – дочка Бориса Платоныча. Знаешь об этом?

– Знаю, – тихо сказала Ольга. – Мне об этом говорили.

– А Геня, я думала, в мать пойдёт… Да я его видела, знаешь, вот таким клопёнышем. Лет восьми.

Ольга густо покраснела. Лёля поняла, в чём дело, покачала головой:

– Ох, ты извини! Ты меня извини! Я, честно, даже забыла, что тебе… Видишь как: восемь на восемь не приходится! Он, я помню, такой телёнок был! Ну, а ты, а с тобой…

Так она это от души произнесла, что Ольга сразу успокоилась. Она вспомнила свой класс и поняла, что Лёля сейчас чистую правду говорит, а не чтоб её успокоить. У них вот, например, и по звёздочке, и санитары, и в газете – везде девчонки. А мальчишки правда что телята! Она улыбнулась.

И как-то вдруг весело ей стало. Картошка была вся вычищена от чёрных глазков – такая ровненькая лежала, желтоватая! Ольге очень захотелось, чтобы Лёля ещё что-нибудь ей хорошее сказала. Она спросила:

– А Борис Платоныч, он… как вы думаете?.. – и тотчас поняла, что совсем не то спросила.

Лицо у Лёли спокойным осталось, только окаменело. Она пожала плечами, губы сжала. Подняла перед собой две ладони, сложила в нищенские горсточки, покачала ими – вверх-вниз, вверх-вниз, как весы:

– Понимаешь, вот так у него: всё на волоске держится. Кто-нибудь чихнёт не как надо – и готово!..

– Правда?!

Лёля не ответила.

* * *

Потом Ольга стала поливать цветы, а Лёля Познанская кормила старика ботаники и разговаривала с ним спокойным-спокойным голосом, каким только с больными разговаривают.

А Ольга поливала. У старика ботаники цветы полить – это не простое дело. Воды уходит, наверное, не меньше ведра. Горшки и на окнах стояли, и на специальных деревянных полках, и подвешенные к потолку, спускаются оттуда зелёными щупальцами, и наоборот – снизу, из большого дощатого ящика, ползут кверху по тонким верёвочкам.

Ольга то нагнётся ниже земли, то влезет на лесенку (такие бывают в библиотеках). Она поливает, конечно, без всякой минеральной подкормки: не до того. Поливает, а сама незаметно для себя прислушивается к тому, о чем Борис Платоныч с Лелей говорят.

– …нет-нет, спасибо, девочка! Будь любезна, не неволь! Я совершенно сыт.

– Ну, пожалуйста, не хандрите, профессор! Я вас оставлю без компота!

– Нет, Лёля!

Так у них разговор и топчется на одном и том же месте. Всё время они толкуют про «покушайте – не хочу». Да ещё про Потапова (это милиционер, который Огонькова разыскивает).

Ольга на минутку перестала поливать и, незаметно загибая пальцы, стала считать, сколько времени нет Огонькова. Выходило: сегодня пятый день! Ольга прямо за голову схватилась. А старик ботаники… как он только терпит?!

– Ну хотите, я ещё раз Потапову звякну?