Олег Борисов

Товстоногов привык к «тренерам-разминальщикам», таким, как Давид Либуркин, Юрий Аксенов, и довольно часто выступал в тандеме с ними в роли «тренера-постановщика».

Из-за очень сильного спектакля «Фантазии Фарятьева», поставленного Юрским в 1976 году, у Товстоногова возникло серьезное противостояние с Сергеем Юрьевичем. «Мы, — пишет Марина Дмитревская, — не простили БДТ С. Юрского, много сезонов не получавшего у Товстоногова новых ролей, мы не простили БДТ и потери Юрского-режиссера, ибо его „Фантазии Фарятьева“ были еретически-вдохновенным спектаклем, где боль мешалась с иронией, а гротесковый смех стоял в горле восторженно-трагическим спазмом». Георгий Александрович, автор лозунга: «Я не ищу преемников, я ищу помощников, актеров-последователей, последователей, которые идут за мной», увидел, можно предположить, в постановщике «Фарятьева» потенциального конкурента.

Увидел, не исключено, и в Додине.

Сам Товстоногов поставил бы спектакль по-другому (рассказывают, что одному из своих любимых учеников — Вадиму Голикову — Георгий Александрович излагал совершенно иную версию постановки «Кроткой»; на первый план у него вышла бы Кроткая, а не Ростовщик, и говорил он об этом еще до того, как возникла затея с додинским спектаклем), потому что он был Товстоноговым, а здесь сидел режиссер, которому суждено будет стать выдающимся современным режиссером, и он поставил так, как он хотел поставить Достоевского, так, как он его видел. Товстоногов, всегда очень болезненно относившийся к существованию инородного режиссерского тела в его театре (одна только история с Марком Розовским и «Холстомером» чего стоила), этот спектакль выпустил.

Можно предположить, что Георгий Александрович сделал это исходя из двух обстоятельств. Во-первых, один из самых выдающихся режиссеров страны понимал, что проделана титаническая работа и на выходе шедевр (вряд ли возможно глубже, точнее, чем это сделали Борисов и Додин, прочесть Достоевского), который всегда будет ассоциироваться с БДТ — «театром одного режиссера», Товстоногова. Во-вторых, он видел, что спектакль не нуждается в его доработке, переносе в процессе доработки на Большую сцену, что автоматически позволило бы записать в афише: «Постановка Г. А. Товстоногова, художник Э. С. Кочергин, режиссер Л. А. Додин» (или — «инсценировка Л. А. Додина»). «На Большой сцене, — говорила Марку Розовскому (по его свидетельству) Дина Морисовна Шварц, — все спектакли делает Георгий Александрович. Это правило. Кроме Эрвина Аксера, который иностранец, сколько я себя в БДТ помню, у нас никто на Большой сцене, кроме Товстоногова, не выпускался». Все режиссеры, свои и редкие приходящие, были при постановщике Товстоногове.

Суть же значения появления шедевра в исполнении Олега Борисова на Малой сцене БДТ в том, что, по мнению Ольги Егошиной, никем не воспринимаемая как манифест «Кроткая» «стала первой победой нового театра — театра Льва Додина. И одновременно задала планку на такой высоте, к которой за прошедшие десятилетия (написано Егошиной в 2010 году. — А. Г.) очень немногие актеры могли приблизиться».

Глава четырнадцатая Лестница БДТ

С первого дня появления Товстоногова в театре, когда он возглавил разболтанную прежде труппу, он установил режим, ласково им названный «добровольной демократической диктатурой» (Кама Гинкас, один из учеников мастера, определил режим как «тоталитарный»). А БДТ стал «террариумом единомышленников» со всеми сопутствующими этому определению характерными чертами (не только для БДТ, но и для любого другого театрального коллектива): ревностью, интригами, ссорами, разрывами, наветами, борьбой за место; случалось, подлой, тяжелой атмосферой. У Товстоногова появилось несколько любимых артистов, в частности Копелян, Лавров, Басилашвили, Лебедев… «Наши генералы» — так в БДТ звали маститых, и автоматически подразумевалось: Товстоногов — маршал.

Как-то раз актер Иван Краско, занимавший общественную должность председателя месткома, сказал, выступая на собрании коллектива, что «молодежь ролей не играет, не знает своих перспектив». Зинаида Шарко после собрания в разговоре с председателем удивилась: «Что ты, миленький? Какие перспективы? Пока живы артисты из „золотой дюжины“, они и будут держать репертуар в своих руках».