Олег Борисов

«— Мы как-то село заняли. Я еще ротой командовал. Ворвались мы, глядим — на площади виселицы. Каратели бабу повесили, за связь с партизанами, что ли. Смотрим — детишки в сторонке. Девчонка тощенькая, лет десяти, и мальчонка… Стоят они рядом и глядят, не шелохнутся. Кто такие? Хотели прогнать — не для детишек картина. Оказывается, дети этой… Да, казненной. Рядком, бледные, тихие и без слез. Такое горе, что и у детей слез не хватает. И черные трубы от печей вместо улицы, и дымок вонючим тянет… И меня тогда впервые схватило… До этого я, как все, хотел до конца войны дожить, жениться хотел, детей иметь, зарабатывать… Как все… И тут-то, под виселицей, перед сиротами, понял вдруг я — жена ласковая, обеды на скатерке, детишки умытые, а помнить-то этих стану. И чем у меня лучше жизнь устроится, тем, наверное, чаще в душу будет влезать мальчишка в ватнике, рукава до земли… После этого и начал задумываться: если уж жить случится, то делай что-то для таких. Для мальчишек, для взрослых, для всех, кто в сиротство попал. Что-то… А вот что, что?! Если б знать! Жизнь ради этого — то пожалуйста, да с радостью! Хоть сию минуту умру, лишь бы люди после меня улыбаться стали. Но, видать, дешев я, даже своей смертью не куплю улыбок…»

После монолога Кистерева людей из зала буквально выносили. Борисов «гвоздил» публику. Невозможно было смотреть, как он страдает.

«Гвоздил» Олег Иванович и публику театральную, и кинозрителей, заставляя работать, мыслить вместе с ним. «Я должен, — говорил он, — растянуть мозги зрителя до размеров, о которых он не догадывается. Конечно, я могу этого не делать, ограничиваясь в данный момент своим превосходством, тем, что сейчас я — следователь, или сейчас я — Гарин, Версилов, а он, зритель, — никто. Но раз я чувствую в себе эту силу: увлечь, растянуть, — то, значит, я сделаю».

Олег Иванович гордился спектаклем «Три мешка сорной пшеницы». Он был счастлив, когда постановку посмотрел его друг — киевский футбольный тренер Валерий Лобановский.

Лобановский три раза смотрел спектакль «Три мешка сорной пшеницы». После первого просмотра они сидели с Олегом за ужином. Лобановский молчал. Олег спросил: «Как тебе?» Лобановский ответил фразой, которую всегда адресовал себе и тем, с кем работал: «Надо думать». После второго просмотра Лобановский с восхищением говорил о режиссуре, об актерской игре Борисова, об испытанном им потрясении.

Посмотрев, Лобановский попросил посодействовать. Тренеру было нужно, чтобы на этот спектакль попала вся его команда. За день до матча с «Зенитом» в Ленинграде. «Мне, — пишет Олег Иванович в дневнике, — это приятно, но все-таки сомневаюсь: нужно ли это всей команде? Спектакль тяжелый, длинный, у них заболят ноги и… они проиграют „Зениту“». «Все будет по программе», — последовал ответ, который можно было предвидеть. «Они, — говорил Лобановский о своих футболистах, — должны увидеть этот спектакль, прочувствовать, чтó пережила наша страна, чтó пережили люди в эту страшную войну, и никогда об этом не забывать».

«Три мешка…» по просьбе Лобановского и Борисова при верстке репертуара БДТ включили на определенный день после того, как был опубликован календарь чемпионата СССР по футболу, и стало ясно, когда динамовцы Киева прилетят в Ленинград играть с «Зенитом» — матч был назначен на 1 ноября 1975 года.

В пятницу, 31 октября, команда в строгих костюмах и галстуках, когда зрители уже расселись на местах, появляется в партере. В зале аплодисменты. Еще бы — чемпионы страны, обладатели Кубка кубков и европейского Суперкубка в полном составе! Антракт затягивают на полчаса: у команды — режим, она ужинает за кулисами. Олег Иванович случайно услышал реплику одного из футболистов: «Ну и кому это нужно? Тренера (ударение, конечно, на „а“) хотят свою образованность показать!» Пересказал это Лобановскому, для которого это был третий просмотр «Мешков…». Он засмеялся: «А что ты хотел? Все понять с первого раза им трудно. Надо будет еще раз сводить, в следующем году». А вот Владимир Веремеев, один из лучших советских футболистов 1970-х годов, после спектакля попросил у тренера разрешения добраться до гостиницы не на командном автобусе, а пешком: спектакль его так потряс, что он не захотел ни с кем разговаривать. Всю ночь не мог заснуть, и в игре с «Зенитом» Лобановский заменил его Станиславом Кочубинским после первого тайма. Сыграли вничью — 1:1.

Борисову всякий раз после «Трех мешков сорной пшеницы» в репертуарной части БДТ предоставляли день отдыха. Он говорил: «Для восстановления души».

Глава десятая Борисов и Лобановский