Олег Борисов

«Б. И. Аристову.

Факт возмутительный. Кто дал право т. Шевелеву Э. А. нарушать порядок, подготовленный обкомом КПСС о приемке фильмов и других произведений искусства? Где были секретари ГК КПСС? Доложите о принятых мерах Обкому Партии.

Г. Романов. 12.01.78 года».

В объяснительной записке заведующий отделом культуры Ленинградского горкома КПСС Эдуард Алексеевич Шевелев сообщил, в частности, что окончательная версия фильма была получена горкомом в августе 1977 года и надлежащим образом чиновниками просмотрена: «Просмотренный мной и инструктором Ю. А. Красновым / секретарь горкома КПСС т. Жданова Т. И. была в отпуске / 5 августа 1977 года вариант картины нуждался в доработке, о чем было сказано главному редактору студии т. Варустину Л. Э. и т. Шешукову И. В. на беседе в отделе культуры горкома партии». Фильм отправили «на полку». В широком прокате его увидели только в 1987 году.

Как возникла идея постановки «Трех мешков…» в БДТ? В февральском номере журнала «Наш современник» за 1973 год была опубликована повесть Владимира Тендрякова, известного к тому времени автора таких произведений, как «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Свидание с Нефертити», «Кончина», «Апостольская командировка»… Повесть называлась «Три мешка сорной пшеницы». Дина Шварц вспоминала свою реакцию на прочитанное: «Какая боль! Какая совесть!» И принялась уговаривать Товстоногова сделать по повести постановку в БДТ. Рассказывают (в частности, Олег Басилашвили), что поначалу Дина Морисовна встретила «ожесточенное сопротивление» со стороны Георгия Александровича, твердившего: «Дина, что с вами?!! Это же не пьеса, это повесть». Настойчивости завлита не было предела. И ей удалось убедить Товстоногова для начала хотя бы прочитать «Три мешка…».

«И Георгий Александрович, — пишет в книге „Товстоногов“ серии „ЖЗЛ“ известный литературный и театральный критик Наталья Старосельская, — увлекся повестью Тендрякова, позвонил автору и предложил написать инсценировку для театра. Но Владимир Федорович Тендряков, человек тонкий, интеллигентный, считал, что каждый должен заниматься своим делом, он не был драматургом, не знал театр настолько, чтобы ощутить силу диалога, действия, сценического конфликта. И предложил Товстоногову и Шварц самим заняться инсценировкой».

«Делайте сами, — записала в дневнике Дина Морисовна этот телефонный разговор. — Мне очень лестно, что вы так увлечены, но должен вас предупредить — это вероятнее всего не разрешат. Я удивлен, что удалось напечатать».

За работу взялись с энтузиазмом. Еще бы! — незавуалированная антисталинская направленность «Трех мешков…», честный, прямой рассказ о нищете русской деревни в конце войны; настоящая литература. Георгий Александрович и Дина Морисовна отложили все дела — они бережно, точно переводили прозу на язык театра и для того, чтобы всем становилось очевидным: речь идет не о далеком 1944-м, а о дне сегодняшнем, — ввели, решив тем самым, по словам театроведа Александра Чепурова, проблему «исторической дистанции», новое действующее лицо — Евгения Тулупова-старшего, «который прожил вместе со своей страной эти тридцать послевоенных лет и из дня нынешнего, из 1970-х, оглядывается на Женьку Тулупова, комсомольского вожака, раненного на фронте».

В диалоге с критиком Александром Свободиным Товстоногов объяснял, почему для сценического воплощения он выбрал именно повесть Тендрякова: «Мы рассчитывали на потрясение. Вот чем продиктован наш выбор повести Тендрякова. Проза — самая динамичная и глубокая форма самопознания. При чтении этого писателя возникает огромная ассоциативная активность воображения и мышления».

Постановка спектакля явилась событием для всей культурной жизни страны.

Возвращаясь к этой теме в 1985 году, Георгий Александрович говорил: «Ни в одной пьесе того времени я не нашел той пронзительной правды о жизни народа конца Великой Отечественной войны, которая соединяла бы прошлое и настоящее, где совесть человеческая соизмерялась бы с самой жизнью». «Это спектакль сильных страстей и нравственных столкновений, — писал о „Трех мешках…“ Даниил Гранин. — В нем ожила деревня времен войны — голодная и героическая, совершившая свой великий подвиг для Победы… Это все наши собственные воспоминания. Есть минуты, когда сцена исчезает. Разглядываешь минувшее, и вдруг понимаешь глубинную связь с ним…

Повесть „Три мешка сорной пшеницы“ сразу привлекла внимание читателя и критики своей драматичностью и резкостью. Для прозы Тендрякова характерен интерес к конфликтам трагическим. Он не избегает их, он идет к ним с мужеством подлинного оптимизма».