Читаем Олег Борисов полностью

«Занятный был у нас ребенок, — говорит Алла Романовна. — Он уже в пять месяцев сидел на горшочке. Эта фотография у нас есть. Хоть и плохо спинку держал, но сам же сидел. И стоял в кроватке. Любил музыку. У нас в комнате стояла тумбочка с выдвижной радиолой. Сверху — приемник. Мы ставили ему пластинки апрелевские с легкой музыкой: блюзы, песенки о „Ландышах“, о „Сочи“… Юрочка вставал в кроватке, держался за край и пытался двигаться точно в такт ритмичной мелодии.

Пришел Паша Луспекаев: „Ну, покажите ребенка, своего вундеркинда“. Познакомился с Юрой. Продемонстрировали мы „номер“ с этими пластинками. Удовольствие получали все.

Потом, когда Юрочка стал ползать, он подползал к этой радиоле, поднимался, открывал ее и … В стопке пластинок — а они все одинаковые, с голубыми наклейками, — безошибочно находил и „Ландыши“, и „Сочи“… А ведь стоять еще толком не мог. Ему было месяцев восемь.

Мы жили тогда еще все вместе, он ползал по всей квартире. Однажды воткнулся в дверь головой и сломал ключицу… Юрочка занимал в нашей с Олегом жизни все пространство».

«Олег и Алла души не чаяли в Юрочке, — вспоминала Оксана Базилевич, сестра выдающегося футболиста Олега Базилевича, друга Борисова. — Они его боготворили. Это был белокурый ангелочек, которого я держала на руках, чувствуя божественное свечение от ребенка. Он был не по годам серьезным. И еще в младенчестве рассказывал мне „серьезные“ сказки».

Родители Аллы разменяли квартиру, понимая, что жить всем надо раздельно. Брат Аллы был уже взрослый, в год рождения Юры ему исполнилось 18 лет. Спал он в проходной комнате — кабинете Романа Степановича. У Аллы, Олега и Юрочки была своя комната. У родителей — спальня. И еще была общая большая комната — столовая, в которой, к слову, и гуляли в свадебный день.

Неподалеку от театра построили новую пятиэтажку. После размена родители стали жить в трехкомнатной квартире на втором этаже, а Алла с Олегом и Юрой в этом же доме, только в соседнем подъезде в однокомнатной на четвертом этаже. Юра целый день, на «радость» соседям, ставил пластинки. Ставил и сидел рядом с радиолой. Играл с кастрюлями. У него не было автоматов и пистолетов, они его не интересовали.

Потом перебрались в родительский подъезд. «Мы все время проводили вместе, — вспоминает Алла Романовна. — У нас была спокойная семейная жизнь. С родителями порой, уложив Юрочку спать, вели беседы, обсуждали домашние и театральные события до двух-трех часов ночи. Были темы для разговоров, была общность интересов — все время».

Юрочка подрастал. Бегал по двору. Это был двор Музея Тараса Шевченко. Алла пошла работать. Работала на телевидении. Олег пропадал днем на репетициях, вечерами был занят в спектаклях. Юрочка проводил время с Клавдией Григорьевной, помогавшей Латынским по хозяйству. Он называл ее Клавой. Она была для него авторитетом: «Клава сказала», «Клава доктор», «Клава все знает».

Клавдия Григорьевна в свое время была репрессирована после того, как ее мужа, одного из руководителей ВВС на Дальнем Востоке, расстреляли, а детей отправили в детский дом. Роман Латынский выхлопотал ей в Киеве, куда она приехала после освобождения из лагеря и реабилитации, все необходимые документы, стипендию и однокомнатную квартиру.

Читать Юра научился сам — по газетам. Считать — по сантиметру. Годика в три-четыре он начал писать письма — заявки на телевидение. А Клавдия Григорьевна бросала их в почтовый ящик.

Однажды Алла у себя на работе отмечала с коллегами какой-то праздник. Собрались сотрудники молодежной редакции, в которой она работала, и детской редакции. Молодые мамы разговорились о детях — кто из них чем занимается.

«А твой что делает?» — спросили у Аллы.

«Мой Юрочка, — ответил она, — с кастрюлями играет, музыку слушает, читает, уже считает».

«А он что — Борисов?»

«Да. Юрочка Борисов».

«Слушай, ко мне пришло много писем от Юры Борисова, я получила выговор».

Человек по фамилии Скачко, председатель Комитета радио и телевидения, сидел на втором этаже и читал все письма, приходившие в комитет. И следил, чтобы все просьбы телезрителей выполнялись. А если не выполнялись и телезрители продолжали жаловаться, Скачко объявлял «нерадивым» выговор.

И вот маленький Юра Борисов, только-только самостоятельно научившийся писать, забросал телерадиокомитет письмами — просил показать тот или иной мультик. А когда что-то не показывали, писал: «Вы не выполняете мои просьбы. Вас всех надо в телегачок (телегачок — это телекрючок. Была когда-то на украинском телевидении такая сатирическая передача. — А. Г.)». И за это вот письмо коллега Аллы получила выговор… Одно такое Юрино письмо Алле подарили, и она хранит его в домашнем архиве.

Сохранились и сказка, написанная им в детстве, и детектив в семи частях, и какие-то наброски… Как-то Олега Ивановича попросили назвать его любимую книгу. «Это, — ответил он, — сборник рассказов моего сына, который написан им в три года. Сборник называется „Полицейский Жопс-Мопс и убивец Сосис Сардельевич“. Ходил по рукам в Киеве…»

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное