Олдорандо (СИ)

   Как только Юли услышал их храп, он осторожно подкрался поближе, понимая, что ему представился неожиданный шанс. Несколько столкновений с несправедливостью дали ему богатый опыт. Теперь он понимал, что даже в богатом Панновале никто не встретит нищего бродягу с распростертыми объятиями. Его выгонят обратно, или, что вернее, просто убьют. Вот если бы он въехал в Панновал на полных товара санях...

   Взгляд юноши обратился на упряжку. Вообще-то, ему совсем не хотелось убивать торговцев, хотя они и покусились на его собственную жизнь. Но другого способа завладеть их санями Юли не видел и особенных угрызений совести он тоже не чувствовал. Жестокая жизнь охотника давно приучила его к суровому правилу -- или убиваешь ты, или тебя. Вопрос был лишь в том, как осуществить задуманное.

   С обоими господами надлежало расправиться сразу. Юли чувствовал, что ослабел от голода. Если дело дойдет до драки, он не справится и с одним из этих раскормленных здоровяков.

   Он думал, что лучше: заколоть их кинжалом или разбить головы камнем. Увы, и в том и в другом способе таились свои опасности. Кинжал был вернее -- но он наверняка не убил бы сразу и второй торговец успел бы проснуться. Камень же мог оглушить первым ударом -- но оба господина были в меховых шапках и Юли опасался, что ему не хватит силы. Он не хотел признаваться себе, что вообще не желает их убивать. Но выбора у него не было. Либо он убьет господ и завладеет их упряжкой, либо ему придется идти назад, в снежную пустыню, на верную смерть, а он так хотел жить!..

   Так или иначе, надо было действовать. В любой миг на дороге могли показаться ещё люди, и тогда...

   Он оглянулся, не едет ли кто-нибудь за ним. Нет, никого. Юли повернулся к господам -- и ему в голову вдруг пришла блестящая мысль. Сняв ремень с саней, он бесшумно обвязал его вокруг правой ноги одного и левой ноги другого купца. Теперь если кто-нибудь из них вздумает вскочить, то другой ему помешает. Юли проделал это так осторожно, что даже не вспугнул спящих. Он очень боялся, что они проснутся, но господа продолжали храпеть. Тем не менее, Юли никак не мог заставить себя перейти к делу. Он вновь оглянулся -- и его сердце вдруг часто забилось.

   Отвязывая ремень от саней, он освободил покрывало. Теперь ветер отбросил его и под ним он заметил короткие копья со стальными наконечниками. Копья выглядели странно. С одной стороны, их плоские наконечники в форме узкого листа были откованы грубо, неровно и явно не знались с точилом. Они были даже не насажены на древко, а просто наспех примотаны к нему обрывком шкуры. С другой, в эту шкуру были вплетены красивые яркие перья неведомых птиц. Видимо, они предназначались для продажи, но господа неверно оценили спрос. Мука и специи в дикой пустыне ценились куда больше оружия.

   Взяв одно из копий, Юли подержал его в руке, но понял, что кидать его неудобно. Баланс был ужасный. Однако острие копья было действительно острым.

   Юли понял, что сам Вутра посылает ему знак. Его сердце преисполнилось мрачной решимости. Он вспомнил, как оба господина пытались убить его, якобы беспомощного. Теперь час возмездия настал.

   Вернувшись к тому месту, где почивали оба господина, он пнул ногой одного из них. Тот со стоном перевернулся на спину, как и рассчитывал Юли. Подняв копьё, как будто собирался пронзить рыбу, он изо всех сил вонзил острие в грудную клетку распростертого перед ним мужчины, стараясь попасть в сердце. Тело конвульсивно содрогнулось. С жутким выражением на лице, с выкатившимися из орбит глазами господин приподнялся, судорожно ухватился за древко копья, подтянулся на нем, на миг присел, с ужасом и потрясением глядя на Юли, а затем медленно откинулся назад со вздохом, перешедшим в мучительный замирающий хрип. Из его рта потекла кровь со слюной. Его товарищ лишь пошевелился, что-то пробормотав спросонья.

   Юли рванул оружие, но скверно насаженный наконечник тут же сорвался с древка, застряв глубоко в теле. Он спокойно сходил к саням за вторым копьём и проделал со вторым господином то же, что и с первым, навсегда пригвоздив его к каменистому грунту. Теперь сани были его. И упряжка тоже.

   На виске у Юли билась жилка, сердце колотилось. Он не мог поверить в то, что сделал только что, -- спокойно убил двух беззащитных людей. Тем не менее, в его сердце не было раскаяния. Он сожалел лишь о том, что эти господа -- не фагоры, угнавшие в плен Алехо. Тогда всё было бы намного проще.

   Тут ему в голову пришла ещё более блестящая мысль. Вернувшись к первому господину, Юли начал обшаривать ещё теплый труп и вскоре наткнулся на то, что искал -- увесистый кошель с золотом.

   Для самого Юли золото ничего не значило, но он внимательно слушал торговцев и понял, что тут, в этом мешочке -- всё то, что смелые охотники не получили за свои шкуры, плод бесчестного обмана, длившегося много лет. Он усмехнулся и привязал кошель к ремню. Вутра был поистине милостив к нему.